О мертвых - правду ! Василий Аксёнов (Гинзбург), Евг. Евтушенко (Гангнус) и другие разрушители страны

[читатель]

• • "Один древний мудрец, размышлявший о жизни и смерти, как-то написал :
    "De mortuis aut bene, aut nihil" (О мертвых или хорошо, или ничего).
    
    Потом подумал и дописал ниже :
    "De mortuis aut bene, aut male" (О мертвых или хорошо, или плохо).
    
    Затем понял, что был неправ, и вынес окончательный вердикт :
    "De mortuis - veritas !" (О мертвых - правду !).

Из комментариев у Гоблина

Вчера вечером ехал домой и по радио рассказали о том что умер писатель. Перечисляли его произведения, какие то даже премии букинистические получал. И в конце добавили, что вот так и так, но в СССР пожил не так уже много - типа выгнали. Закралась мысль, что не спроста.

когда сегодня по "первому" распинались: "Борец, антисоветчик, шестидесятник- можно сказать герой нации",- а я вот уже тогда понял сущность данного писателя!!!
[гордится проницательностью]
а если серьёзно, камрады, заметил пропорциональную зависимость- чем больше дифирамбов поют по телевизору, напирая на Борьбу за Правду в тяжёлый советский период, тем большая гнида сложила сотни.

Творчеством Аксенова никогда не интересовался, а тут после кончины услышал что его все пиндосы нахваливают во главе с Макаревичем, сразу все стало ясно! Светлая память....как говорится)

чмо, барыга и антисоветчик.
туда ему и дорога.
я как-то глупо, лет в 16, схватила "остров Крым", дальше 10 страницы не дошла, и читать больше не хочу, мерзость и погань.
правильные слова по сети ходят: пока мы (ну, не я, извините, но мои родители, допустим) строили и жили, вся эта погань разваливала и гнила исподтишка, заражая всех.

Василий Аксёнов родился 20 августа 1932 года в Казани, в семье Евгении Семёновны (Соломо́новны) Гинзбург и Павла Васильевича Аксёнова (партийного работника). Мать в 30-е годы активная коммунистка, работник образования, сотрудник областной газеты «Красная Татария», была посажена в 1937, провела 10 лет в тюрьмах и колымских лагерях, 8 лет в ссылке.

"Всем хорошим в своей жизни я обязана революции! - экспрессивно восклицает Евгения Гинзбург, уже не восторженной девицей, а почтенной матроной, мамой двух взрослых сыновей - Ох, как нам тогда было хорошо! Как нам было весело!".
КОГДА было до такой степени весело неуважаемой Евгении Соломоновне? В 1918—1919 годах, вот когда. Как раз когда работала на полную катушку Киевская ЧК,—та самая, описанная Шульгиным. Работала так, что пришлось проделать специальный сток для крови. После бегства красной сволочи из Киева нескольких женщин обыватели убили — спутали с чекисткой Розой Розенблюм, прославленной чудовищной жестокостью.

В 1956 году Василий окончил медицинский институт, но проработал врачом лишь три года. Свое призвание Василий Аксенов нашел в литературе.
В 70-х годах, с окончанием "оттепели", критики стали называть Аксенова "антисоветчиком", его произведения перестали публиковать. Произведения Аксенова начали появляться за рубежом.

В июле 1980 года он выехал в США, и вместе с женой Майей Кармен лишен советского гражданства. Аксенов поселился в Вашингтоне, преподавал русскую литературу. (цитата творца: "выращивали из народа безропотных рабов, а выросли замечательные, свободные и умные люди". )

В США Василий Павлович прожил до 2004 года , потом переехал в Европу и поселился во Франции, на побережье Атлантики - в Биаррице.

В 1990 году В. Аксенову было возвращено советское гражданство, его книги вновь стали снова издаваться на родине, а сам писатель стал часто бывать в России.

В США Василию Аксенову было присвоено почетное звание Doctor of Humane Letters. Он являлся членом Пен-клуба и Американской авторской лиги. В 2004 году ему присуждена премия "Русский Букер" . В 2005 году Василий Аксенов был удостоен Ордена литературы и искусства, одной из высших наград современной Франции.



В скорбную минуту кончины хочется вспомнить высокохудожественные тексты автора.

Вот фрагмент из произведения "Московская сага" (осторожно, матюги):

Берия перетащил обмякшую девицу на тахту, начал раздевать. Она по-детски бубукала вишневыми губками, иногда повизгивала поросеночком. Какое ужасное белье они тут носят в этом городе. От такого белья любое желание ебать пропадает, понимаете ли. Комбинашка самодельная в горошек, штанишки розовые, байковые, кошмар... Еще хорошо, что девчонки укорачивают эти штанишки, обрезают их повыше резинок, которые безбожно уродуют их ляжечки. Безобразие, никакой у нас нет заботы о молодежи. В первую очередь надо будет наладить снабжение женским бельем. Он раскрыл штанишки, прижал к носу. Пахнет неплохо, парное, чуть кисленькое, по шву немного какашечкой потягивает, но это естественно в таком-то белье. Желание стремительно увеличилось. Сейчас надо всю ее раздеть и забыть про социальные проблемы. В конце концов имею я право на небольшие наслаждения? Такой воз на себе тащу!

Он раздел Люду догола, вот тут уже все первосортное, стал играть ее грудями, брал в рот соски, поднял девушке ноги, начал входить, вот сейчас, наверное, заорет, нет, только лишь улыбается в блаженном отключении, какое-то еврейское имя шепчет – и тут они! Не-е-т, теперь, как видно, по Москве целки не найдешь!

Тут Берия понял, что приходит его лучшая форма, блаженное бесконтрольное либидо. Теперь полчаса буду ее ебать без перерыва. Даже жалко, что она в полубессознательном состоянии, лучше бы оценила. Эти порошки из спецфармакологии немножко все-таки слишком сильные. Он стащил с себя халат и увидел в зеркале восхитительно безобразную сцену: паршивый, с отвисшим мохнатым брюхом старик ебет младую пастушку. В верхнем зеркале зрелище было еще более захватывающим: желудевая плешь, складки шеи, мясистая спина, по которой от поясницы к лопаткам, что твои кипарисы, ползут волосяные атавизмы, видна также розоватая, ноздреватая свинятина ритмично двигающихся ягодиц. А из-под всего этого хозяйства раскинулись в стороны девичьи ножки, ручки, виднеются из-за его плеча затуманенные глазки и стонущий рот; такая поэзия! Жаль только, что нельзя одновременно осветить и наблюдать главные участки боевых действий. Эта техника у нас пока не продумана.

Берия таскал Люду Сорокину вдоль и поперек необъятной тахты. Иногда, для разнообразия, переворачивал девушку на животик, под лобок ей подсовывал подушку, сгибал ноги в желаемую позицию: вот идеальная партнерша – горячая кукла!

Влагалище у нее слегка кровило. Недостаточно разработано. Этот Исаак Израилевич недостаточно еще девушку разработал. Ничего, в недалеком будущем в нашем распоряжении окажется идеальное влагалище! Для пущего уже куражу Берия начал щипать Люду Сорокину за живот, причинять боль, чтобы заплакала. Не заставила себя ждать, разрыдалась сквозь эмгэбэшную фармакологию. Какая красота, мени дэда товтхан, кавказский злодей, понимаешь, ебет рыдающее русское дитя!

Вот таких шедевров лишала проклятая советская власть несчастный русский народ.
Есть надежда, что теперь Произведение включат в школьную программу.

Как известно, любой автор пишет о себе. Не являлся исключением и Аксёнов. Ну вот какая у Берии была власть, с точки зрения автора? Сам автор отродясь ничем и никогда не руководил, никакого понимания административной деятельности не имеет. Но. Он же творец, он ведь художник! Эвон, Солженицын ажно про Сталина писал, мысли ему свои недалёкие приписывал, а чем Аксёнов хуже? Да ничем. Сталин — это, конечно, крутовато, а вот Берия — в самый раз!

Итак, какая у Берии была власть? Понятно, с точки зрения автора — беспредельная. То есть совершенно очевидно, что Берия что хотел, то и творил. Это ничего, что под Сталиным работал НКВД, который видел всё и знал про всех. И безнаказанно делать под надзором НКВД можно было весьма немногое. Например, будущий академик Лихачёв с товарищами ставил на квартире интересные представления: все одевались в оригинальные костюмы, а потом разыгрывали судебные процессы и в финале гильотинировали куклу Сталина. За что Лихачёв, как известно, загремел на Соловки. Было бы крайне интересно поглядеть на какого-нибудь академика сегодня, который бы так же собирался с товарищами-академиками, да гильотинировал куклу хотя бы (хотя бы) президента Академии Наук. Не говоря уже известно про кого. Можно было бы делать ставки, как долго этот академик пробудет академиком.

Ну и вот НКВД и агентура НКВД смотрят в миллион глаз — кто и чем занят. Ежедневно составляются подробные отчёты, ложатся всевидящему и всезнающему Сталину на стол. Ведь он, судя по рассказам известных очевидцев, видел и слышал абсолютно всё. Сказал кто чего не так — на Колыму. Посмотрел кто не так — на Колыму. Пёрнул кто громко — измена Родине, расстрел, семья на Колыму. Вся страна замерла от ужаса — сто миллионов сидит в лагерях! Всесоюзный староста Мишаня Калинин дышать боится — жена на зоне чалится, Молотов глаз не поднимает, все под колпаком.

А у Аксёнова Берия что хочет, то и вытворяет. Причём не сам, а с толпой подчинённых-доносчиков. А ведь каждому из подчинённых известно, что будет за недоносительство с ними самими и с их семьями. При этом они ещё и коммунисты, что усугубляет ответственность. И нет у Берии никаких врагов, никто его подсидеть/завалить не хочет, никто не собирает компромат. У Аксёнова за Берией никто не смотрит, аксёновский Берия никому не подчиняется. Он даже не работает, знай — удовлетворяет похоть. Сами собой вывозятся заводы и рессурсы за Урал, где будут работать всю войну, сам собой строится атомный проект и разрабатывается атомная бомба. У Аксёнова сферический Берия, проживающий в вакууме аксёновской головы. Ибо так оригинально видит действительность автор, эксперт по обнюхиванию чужих трусов. Вот уровень понимания автора, и вот она — высокохудожественная проза. И миллионы идиотов в этот бред верят. Чтение подобных помоев у них называется "духовной жизнью".

Далее у автора возникает вопрос: а чем же этот Берия занимался, имея беспредельную власть?! Чем занимался Берия на самом деле — автор не знает, да и знать не хочет. Автор в творческом поиске: ну вот чем бы занимался я, человек безусловно умный и на редкость одарённый, будь у меня беспредельная власть? Да что ж тут думать: носился бы по городу на машине, хватал всех баб, что мне нравятся, да у себя дома беспощадно драл по-всякому! Во сюжет!!!

И понеслась: и баб-то на улицах Берия хватал, и несчастных школьниц для Берии целые бригады ловили. А уж свирепый Лаврентий, ни на секунду не теряя эрекции, огуливал каждую всеми мыслимыми и немыслимыми для автора способами — ну, не забывая тщательно обнюхать чужие трусы, как это привычно автору. А когда изнасиловал — что потом? Потом, как сообщало российское телевидение, Берия всех самолично убивал (маньяк ведь!), а тела перерабатывал в портативной камнедробилке, которая была установлена в подвале его дома и подключена к канализации, чтобы без проблем избавляться от фарша.

Ну и кто подобный бред может написать? Совершенно очевидно, написать подобное может только гражданин, серьёзно нуждающийся в медицинской помощи. По книгам можно смело диагнозы ставить. Но только не в России! У нас по этому бреду ещё и кино снимают, многосерийное. Конечно же, на государственные деньги, то есть на деньги налогоплательщиков. А потом в принудительном порядке крутят эту дрянь по национальным каналам. Народ, правда, это говно смотреть отказывается, рейтинги никакие, ну да что возьмёшь с тупорылых?... Хоть деньги с них дерут исправно, и то хорошо — бюджеты у творцов приличные. И Настоящие Люди понимают, что вот она — Правда.

Для многих вот это — тяжелейшая утрата и предмет светлой памяти.
"По шву немного какашечкой потягивает" — эпитафия.

А ведь нам рекомендовали к прочтению в школе, я помню.

С содраганием вспомнила 90-е. Аксенов, лимонов, веллер, юз алешковский... Даже будучи подростком книги и до середины не могла дочитать - вызывали рвотные позывы.

Вот снимок тридцатилетней давности с авторами запрещенного сборника "Метрополь":
http://www.boti.ru/upload/show.php?pic= ... se381x.jpg

Навскидку узнаются: Аксенов, Битов, Горин, Жванецкий, Ерофеев, Войнович, Ахмадулина, Месерер, Вознесенский, Церетели(?).

Смотри, что получается - Аксёнов с младых ногтей вертелся в кругу диссиденствующей либерастии.
С женским контингентом там проблемы (ну, может кому и нравятся Лерочки Новодворские).
Нормальные тётки ему, видимо, не давали.
Вот он и выразил свои эротические мечты в литературной форме - не хотите со мной по-хорошему, так я вас вот так вот оприходую...

Помнится мама моя посмотрела сериал "Московскую сагу", потом купила книги почитать.
Я это очень хорошо запомнил, потому как мне потом говорила, что не дочитала. Обплевалась. Что Аксёнов просто психически больной человек, помешан на таких вот вещах, смакует это в извращённой форме. И теперь Аксёнова на дух не переносит.

Парни. О мёртвых, как известно либо хорошо, либо ничего.
Аксёнов сдох. Это хорошо.

Дмитрий Медведев выразил соболезнования родным и близким писателя Василия Аксёнова в связи с его кончиной.
В телеграмме вдове и сыну писателя, в частности, говорится:
"Ушёл из жизни выдающийся писатель, человек незаурядной судьбы и огромного таланта. Яркий представитель литературного поколения "шестидесятников" - он, как никто другой, умел не только передать дух времени, но и философски осмыслить жизнь. Его стремление к свободе, готовность честно и открыто отстаивать свои взгляды вызывали особое уважение".

там у Гоблина еще 17 страниц комментариев, интересно будет почитать школьникам , перед сочинением про великого писателя и срез народного негодования сравнить с официальными панегриками.

[И.Дедюхова]

• Длинная статья умной бабы - Огурцовой-Дедюховой.
  Пишет длинно, но качественно и глубоко, кто будет интересоваться Аксёновым, а его уже в школьную программу пиханули, обязательно прочитайте прежде чем писать сочинение и грустить о безвременном уходе "гениального гусского писателя". И вообще, по литературе - это к ней, к Дедюховой, она авторитет.

Козленок в молоке
Ogurcova |
Как, наверно, у любого из присутствующих, у меня тоже есть близкие люди, мнение которых давно стало для меня значимым, чем-то вроде “гласа народа”. Их “случайные” реплики, зачастую, становятся темами моих статей. Как правило, статьи, написанные по “показаниям” моих добровольных “барометров”, чаще всего вызывают всплеск общего интереса.

В этом случае… я бы предпочла вообще не заметить данного факта. Но один из этих людей сказал мне прямо: “Ты должна проводить его, как подобает.” Он знал, как нелегко провожать кого-то, кто еще не погребен на Ваганьковском, кто прожил жизнь так, как ею распорядился покойный господин Аксенов.

Не такой уж я железобетонный непримиримый боец. Хорошо сегодня оглядывать разбитые редуты и разгромленные обозы, собранные на еврейский юбилей Михаилу Александровичу Шолохову. А чтобы зажмуриться и рвануться в атаку, мне понадобилось четыре месяца. И не просто “наводящие” вопросы с флангов, а несколько прямых вопросов в лоб: на чьей я стороне?

На стороне русской литературы и России, конечно. На чьей же еще. А раз так, то сейчас надо лишь сделать то, что должна и неоднократно обещала. Хотя, решиться на это можно, лишь перешагнув в себе основы человечности. Впрочем, как на любой войне. Просто эта война имеет в себе искусительное разлагающее начало, прикидываясь “мирным-мирным” временем.

Но разве мы не имеем в качестве последствий непринятых сражений - то, что полвека назад в России было бы немыслимым? То, что мы несомненно отвоевали бы без особых проблем в иных войнах и не столь тихоньких подлых “сраженьях” - вкратчивым картавым шепотком за спиной?

Если бы нам честно объявили войну, в которой откровенно бы обозначили цели - расчленения страны, обнищание и геноцид населения, уголовный захват государственной собственности, - мы бы знали, как действовать и сумели бы защитить интересы Родины.

В этой войне, при первом зареве опасности для нации - должна была немедленно отреагировать и выступить первым эшелоном русская проза. Все позиции должны были быть жестко обозначены, нравственные акценты расставлены без многоточий, все должны были занять свои места у огневых рубежей.

Как видите, этого не произошло, поскольку у нас появилась пятая колонна местечковых “твогцов”, прикидывающихся “такими же”, но несущими в себе шкурную пораженческую идеологию. И даже вшивой идеи за таким не стоит и стоять не может. Иначе они бы не ныли сегодня: “Надо срочно всем обществом искать национальную идею!”.


Совершенно очевидно, что никаких “национальных идей”, оправдывающих то, что произошло в “эпоху демократических преобразований” - в природе не бывает. Хоть заищись.

Понятно, что люди полезли грабить государеву собственность, расчленять империю на местечки, поскольку вся она целиком в ущербной башке не помещается. Устроили гуманитарную катастрофу и геноцид в русле чисто уголовной мотивации - воровать безнаказанно, жить прынцами, не работая, да чтоб еще в ворованное еще и никто уголовным рылом не ткнул. Оне не воры, оне - “эффективные собственники”!

И при осуществлении этих чудных “преобразований” этим уголовникам вдруг “национальные идеи” понадобились. Как в таком случае объяснить уголовному идиоту, что идеи вообще-то приличные люди имеют вначале, а потом уж что-то там осуществляют. А когда устраивается уголовный беспредел, то после, наверно, немного поздновато про “идеи” вспоминать, нет?

“Идеи” в таком случае вполне, кстати, соответствуют излишне романтизируемому ныне стилю жизни пресловутых “шестидесятников”. На уровне обычной тематики жалистных тюремных наколок: “Не забуду мать родную!” и т.д. Для местечковых вообще идише-мама - святое, ни в одной пересыльной тюрьме такого не позабыть. Идише-мама - путевка в жизнь, оправдание любой подлости и низости.

Только идише-мама для взрослого человека означает, что все в его жизни можно оправдать не с обычных нравственных позиций свободы выбора между добром и злом, а этническим происхождением. С непременными уголовными спекуляциями самого мутного совкового разлива: типа “все народы уважать нада, все национальности равны, вот я лично уважаю всех татар…”


Ну, и уважай! Вряд ли кому из нормальных татар понадобится подобное “всеобщее” уважение вне конкретной личности, “в массе”, просто за то, что татарин. Лично у меня уважение не казенное, его заработать надо. С какой стати мне вдруг начинать расшибать лоб во всеобщем уважении? Покойника Аксенова лично мне “уважать” не за что. А как русский писатель, я обязана проводить такое плевком в могилу. Сам напросился.
* * *

…уже в самом “протесте” шестидесятников была определенная доля подлятинки. Эти люди поставили себя НАД обществом ради СВОИХ целей.

Я вполне осторожно и корректно написала эту статью-реплику в далеком уже ноябре 2004 года, искренне полагая, что на этом все закончится. Мне и в голову не могло прийти, что истрепавшийся по заграницам старичок, уже поразивший всех этой самой неподражаемой подлятинкой шестидесятников, станет корчить в России в такое время - русского писателя. Ни одним словом не отработав за все предыдущее. Твердо выбрав сторону “борцов со сталинщиной” - последствия разрушительных действий которых потрясли и самых непробиваемых 3 июля сего года.

Думаю, терпение там лопнуло, что нашего кота-Ваську призвали к ответу сразу после наших писем, оторвав от еды. Некоторые здесь сомневались, прочтут ли их письма. Напомню, что я призвала всех писать не только от своего имени, но и от имени своих мертвых. Как видите, все письма уже прочитаны, вне зависимости от ответов из администрации президента.


Но… после статьи о шестидесятниках мне еще пришлось долго работать нагайкой и кнутом, против основной идеи людей типа нашего свежего покойника. Все они сводили счеты с Россией. Никому из них не приходило в голову действительно озаботиться благом народа, никто из них не выступил против господствующей идеологии, показав ее извращенную, антигуманную суть.

Нет, все они считали, что идеи Ленина недостаточно полно воплощены в жизнь, а в реальности произошел отход от них в виде “предательства идей геволюции”. Вспомните, и нынешняя “перестройка” началась с того же самого, без вариаций.

Ведь все питали какие-то надежды на “социализм с человеческим лицом”. А оказалось, что “человеческое лицо” обернулось страшной харей оккупации. Брежневская “губища” прихлопнула все надежды. Мы говорили об одном: с этими людьми невозможно бороться, они незыблемы и непобедимы в своей тупости и жестокости. Единственное, что может изменить ситуацию, - если такого рода события, как в Праге, произойдут в Москве. И ведь произошли.

Никаких иных “идей”, кроме ленинских, у них и в помине не было. Весь их протэст вытекал из присказки про избушку на курьих ножках: “Социализм-социализм! Повернись ко всем задом, а ко мне - человеческим лицом!”

И вся “идея”. “Человеческое лицо” - это ездить по заграницам, ходить в дорогих шмотках и прочее, но главное, ничего не делать. Не работать, как все, для кого брежневский социализм был уж вовсе не такой задницей, как нынешняя “демократическая свобода”.

В основе этого еврейского междусобойчика лежала уголовная мотивация об изъятии частной собственности и последующем распределении общественных благ по номеркам и талонам. Сталин, многое сделавший для развития кооперации частника и государства, для восстановления сектора предпринимательства, а главное, преследовавший все эти наезды на сектор домохозяйств, - становится их врагом и после смерти.

Проблема в том, что в 60-х люди, хорошо запомнившие “свободу от культа личности” из ручонок “освободителя”-Хрущева, в тот момент не воспринимали никакие идеи о вялотекущем продолжении пролетарской революции для пользы местечковых недорослей и бездельников.

Неудивительно, что основной идеологический конфликт 60-х, выразившийсяв кризисе власти 1968 года и почти открытом противостоянии премьер-министра страны Косыгина и генсека Брежнева - никак не освещался в “твогчестве” шестидесятников, как бы положивших жизнь за народную свободу.

А только в этом конфликте действительно шла речь об истинной свободе сектора домохозяйств - от партийных начетчиков, прихлебаев и распределяльщиков талонов. Речь шла о свободе предпринимательства, о свободе, которую дают человеку не васи аксеновы, а легитимно заработанная частная собственность.

Но тогда куда этим васям? Какую частную собственность могли создать эти васи честным путем? Много они шедервов и “классики советской литературы” создали на самом деле, по-честному?

А ведь здоровый мужик! И все упорно делают вид, что не работал этот Вася, как ему по статусу полагалось - на расчистке сараев, по “уважительной причине”, типа “писатель” у нас этот Вася.

Спроси с пристрастием, так никто из плакальщиков толком и не знает, чего там нужного и элементарно приметного сей “писатель” начирикал. В русской литературе до этих срамных шестидесятников - тунеядцев не было. Все, что я имею, заработано не благодаря моей говорливости, а вопреки ей.

Но я могу запроектировать, рассчитать и выполнить в наших непредсказуемых погодных условиях - конструкцию любой сложности. Я могу ее осметить и сдать бухгалтерский баланс по любому сооружению в любых общественных формациях.

У меня по этой причине - свой самостоятельный взгляд на жизнь, значительно отличающийся от “социализмов с человеческим лицом”. Мне “идеи” карлов марлов, не умеющих работать, потому мечтающих о “легитимном” присвоении чужой собственности - без надобности. Я стараюсь за явлениями разглядеть суть происходящего, нравственный смысл.

Поэтому за моими строчками - восстанавливается справедливость, потому и последнее слово остается за мной. А за лживостью писучих вась - нытье о совершенно иной “справедливости”, в отношении чего порядочному человеку достойно проявлять лишь брезгливость.

Откуда таким васям знать о самоотверженной работе Косыгина и его зятя-грузина, возглавлявшего академический сектор системного анализа, по которому не бывает никаких “коммунизьмов”, “социализьмов” и “капитализьмов”, никаких “изьмов” вообще. Никто из этих васек понятия не имел, какие колоссальные международные конференции систематиков со всего мира проходили в СССР в 60-х. Но драной шкуркой они очень четко ощущали, что все изменения готовятся отнюдь не в пользу их беззаботного существования на чужой шее.

* * *
Вчера я вскользь упомянула о системе жилищного домостроения “кердык-кишлак”, навязанной строительной отрасли именно еврейскими “прогрессивными деятелями”. В основе этой системы намеренного разорения потребителя отрасли за чисто еврейскую какашку, обернутую в яркий фантик - та самая “идея жидовская”, за раскрытие которой в своих дневниках Федор Михайлович Достоевский после смерти загремел в “антисемиты” и подвергся жестокой цензуре.

В жилищном строительстве мы, как видите, имеем полнейшее торжество этой уголовной “идеи”. Теперь представим себе, насколько обидно было ее разносчикам, когда такого же уровня местечковые идеи ленина и карла-марла - остались “не до конца осуществленными”. Гуманитарная катастрофа, немедленный коллапс экономики и государственного управления, расчлененные человеческие трупы на улицах, 16 миллионов погибших сразу же в “гегоические первые годы геволюции”, строка “суициды до 10 лет”, расчлененная на сферы влияния страна и счета в Швейцарских банках “старых большевиков” - показались “недостаточным осуществлением”.

Конечно, все, что впоследствии делал Сталин, отдав должное этим “идеям” в первые годы своего правления, было резким отходом от подобных “идей”. А тут шавка-Хрущев позволил безнаказанно свести счеты с мертвым львом. Как тут не полезет грязной пеной из каждого местечкого нутра этот “расцвет творчества”… Но не тут-то было!

Ведь и у Васи в это время идут лишь явные подражания в духе “социалистического реализма”, а с другими “идеями” он вообще никому не нужен, никем не востребован. Чем мало-мальски запомнился в этот момент Вася? Обычной мимикрией. Дурацкими детскими книжками с подтекстом “прогрессивных идей”, сценариями к фильмам про самоотверженный труд на благо Родины. Гнилое Васино нутро было в тот момент никому не интересно.

В этот момент возникает некий оксюморон, неприличная для России двусмысленность. С одной стороны, и сам Сталин как бы ни разу не отрицал “торжество” этих самых идей. Типа “Сталин сёдня - это ж Ленин вчерась!” Но он делал это для придания государственной власти необходимой для России легитимности.

На самом деле в 60-х торжествует какая-то иная идея, все вокруг это знают, лишь евреи не догадываются. Они только собрались комфортабельно решить свой “еврейский вопрос”, только забили своими ущербными выходцами из зон оседлости Питер и Москву, а дальше с “идеями” какая-то загвозка получается.

Показательна реакция писателей на эту проблему. И. Сельвинский в агитационном стихотворении «От Палестины до Биробиджана» (1931) утверждает: «Есть ли еврейский вопрос? Нет такого вопроса. Забыты погром и разбой. Горят как дрова ярма…»; сцена дебатов по этому поводу в писательском поезде в «Золотом теленке» (1931) И. Ильфа и Е. Петрова имеет явно иронический подтекст. (Современное отношение к этой теме содержится в записных книжках Д. Самойлова /запись 1970-х гг./: «Среди множества других трудноразрешимых вопросов существует у нас и пресловутый «еврейский вопрос». Существует ли? Скорей не вопрос, а ответ - еврейский ответ на другие, истинно существующие вопросы: кто виноват в экономических, политических, разведывательных провалах? в сложностях национальных взаимоотношений? в диспропорциях присвоения благ? На это существует еврейский ответ».)

Несмотря на регламентированное содержание, в советской литературе на ранних этапах (1920-е гг. - первая половина 1930-х гг.) допускался целый класс явлений, включая еврейскую тему. До сталинского плана консолидации всех писательских сил в единый творческий союз, управляемый из одного центра, в умеренных дозах дозволялись некоторые идеи и темы, ставшие в дальнейшем безоговорочно запретными. Впрочем, творческая свобода была весьма условной и относительной, поскольку многочисленные и разнообразные произведения писателей-евреев на русском языке и русских писателей о евреях оказывались так или иначе подчинены основополагающей доктрине советского искусства - социалистическому реализму (несмотря на то, что само это понятие сложилось раньше, чем отыскался соответствующий термин, узаконенный только в начале 1930-х гг.). На практике это чаще всего означало духовно-творческое закабаление личности художника, ее всецелое подчинение политическим идеям и социологическим схемам марксистско-ленинской идеологии.

Вот сейчас их ничего не закабаляет, все захвачено ихними местечковыми представителями - а что-то вновь никакого “творческого расцвета” не наблюдается. Все же при социалистическом реализме до нынешней “свободы творчества” их никто не заставлял говно жрать и вылезать на сцену Большого театра с мамочкиным борделем. Мы видим, до чего они могут докатиться при отсутствии жесткого централизованного контроля.

Как видите, навешали сами себе на башку “изьм” в виде “социалистического реализьма”, а что за идея за ним маячит - не видят. В особенности смешно, когда отпинываются от своих же еврейских идей - в точности таких же евреев Ленина и Карла Марла.

С другой стороны, идет “развенчание культа личности”, подходящий случай всю грязь с душонок вывалить, да и “начальник приказал”… а что-то не идет! Над всем довлеет некая идея, все ее знают, но никто не говорит, лишь на Нобелевские премии ухмыляются, а на “социализм с человеческим лицом” рожи корчат.

Ераплан летит в тумане,
Солженицин в ём сидить.
“Вот-те нате-те, хрен в томате! ” -
Белль, встречая, говорит.

* * *
Мне было странно слышать в ответ на ту статью о шестидесятниках обвинения в “подлом патриотизме”. Но еще более странно видеть, что люди не восприняли ту самую искомую идею, когда я им подала прямо на блюдечке: “Без любви к Родине на русском не пишется ни одного слова!”

Нет, написать-то можно что угодно. Вот хоть про квоты на еврейские образы в советской литературе. Кому только это надо читать-то, госпидипрости? Что, через три месяца кому-то надо будет читать Василия Аксенова? В принципе, кайло в руки и попутного ветра. Но через три месяца он перестанет быть брендом, в который стоит вкладывать деньги. Он был нужен живым, как доказательство, что типа местечковые что-то действительно могут нацарапать на русском.

Но из того, что входило в его непосредственные обязанности как мэтра современной русской прозы, классика советской литературы и прочая-прочая в качестве седла совхозной буренки - он должен был отстреляться по текущему моменту. Ему достался общественный излом именно текущего времени, вовсе не сталинского и не военного, не времен гражданской войны. И как же отстрелялся наш демократический покойничек?

Примазаться к знаменитому “письму 42-х”ему не довелось, поэтому впоследствии он очень жалел, что не отстрелялся, как это и полагается мэтру русской прозы.

“Этих сволочей надо было стрелять. И если бы я был в Москве, то тоже подписал бы это письмо в “Известиях”, - сказал писатель Аксенов.

Напомню, что “сволочи”, которых приказал расстрелять писатель, были законно избранные народные представители, протестовавшие против государственного переворота.

В принципе, для писателя Аксенова всё очень славно устроилось после расстрела сволочей. За здоров-живешь, палец о палец ни разу не ударив для России, прожив на ее оплевывании за рубежом сытой жизнью, - он вдруг “мэтром русской прозы” въехал на белом коне в родные пенаты.

Что-то следовало бы по случаю сказать об этой эпохальной прозе… Только вот что? Большинство присутствующих отлично прожило без нее и давным-давно выросло из этого примитива.

После толчка, который дали русскому роману Шолохов и Булгаков, на мой взгляд, пальму первенства в развитии методов большой прозы перехватили латиносы. И чтобы вложить что-то в русскую прозу, надо очень хорошо знать всю многообразную кухню современной большой прозы. Надо было следовать тенденциям развития, внезапному, обоснованному “скрытыми течениями” подспудных направлений творчества - интересу к казалось бы давно забытым мастерам. И вот со всей этой охапкой, тщательно процеженной для себя - следовало возвратиться к непревзойденным достижениям русской прозы уже на новом витке.

Подобное, конечно, не для тунеядца-Аксенова, да и аналитический аппарат слабоват. Его творенья рассчитаны на малограмотного сноба, плохо начитанного, не размышляющего над чтением. Проза для его читателя (хотя искренне сомневаюсь, что таковые вообще читали и самого Аксенова) - совсем не то, что для настоящего читателя, без которого литература мертва.

Это люди, для которых имена писателей, названия книг - элемент “престижа”, моды и современного “имиджа”. Сомневаюсь, что “литературный анализ” у них вообще простирается далее перечисления имен и названий. Кстати, именно по Аксенову мои подробные пояснения, почему такое не относится к литературе вообще, а к русской - тем более, - провисали в вакууме, поскольку мои оппоненты очень плохо знали его выдающееся творчество, как и прочих “кумиров шестидесятников” типа Войновича.

Ну, кому еще можно впарить, будто муть про Ивана Чонкина - это типа то же самое, что и про бравого солдата Швейка у Гашека? Только тем, кто никогда не читал Гашека, да и фильм про Чонкина не смог досмотреть до конца.


Для тех, кто знает что такое война с детства, этот фарс про Чонкина вообще оскорбителен. Мягко скажем, непонятен. Нет, если назвать Чонкина - Мариком, а все действие вынести в мифическое еврейское местечко под Биробиджаном - то все будет в норме.

“Авторский замысел” здесь абсолютно ясен: вначале доказать, что русский солдат - “идиот”. Автор не читал про Швейка, зато видел военные пропагандистские ролики про “идиота-Швейка”. Если бы он читал роман, ему бы никогда не пришло в голову всерьез называть Швейка - идиотом. И что-то не тянет подобное извращение на “комедию”. Кого может растащить “хохотать до упаду” - над этим убогим местечковым зрелищем?

От русского солдата-идиота, драпающего от войны на ераплане, - уже рукою подать до русского солдата - антисемита и фашиста. И получить на блюдечке Вильнюсскую декларацию.

Вчера в скорбных эпитафиях Аксенову - покойнику приписали и это творение Войновича. Что, в принципе, фиолетово, конечно. Конгруэтно. Своеобразно характеризует не только “благодарных читателей”, а и самих сложно различимых авторов, оттаявших в распутице “хрущевской оттепели”. Характерно, что из всей это грязной невнятной каши - людям запомнился только этот Чонкин. Действительно, характерный образ всех шестидесятников.

Этот схематичный недоделанный образ не столько русского солдата, сколько шестидесятников, драпавших от жизни на ероплане, показал, что никто из них никогда не понимал ни народа, для которого решил писать, ни сути творчества словом. Разве у Чонкина возник образ даже после фильма? Кстати, образ Швейка у Гашека - намного сильнее всех кинематографических поделок на эту тему. Чонкин стал собирательным образом этой общей подлятинки шестидесятников.

Ведь даже заезженное словосочетание «подвиг народа в ВОВ» — в литературе требуется раскрыть на конкретном образе. Поскольку на сам подвиг решается не какой-то «народ» — это сугубо индивидуальное решение конкретной личности. И это решение надо обосновать образом, которому поверят все.

С образами, читательским доверием и прочим — у покойничка было негусто. И с «еврейским вопросом» после кампании за «толерантность» — ведь не покатило так, как это прокатывало в 20-30-х годах прошлого столетия. Опоздал Васька с рожденьем, запоздал чуток. Все уже пресытились подобными «вопросами», а в ходе виртуальных разборок кого и за что можно уважить — запаслись подходящими случаю ответами.


Поэтому и «Маасковская сага» с массой гегоических местечковых — мало кому доставила эстетическое удовольствие. В этом ведь случае просто открываешь Симонова и читаешь его описания, как все выходцы из местечек бурно рванули в эвакуацию, спасая драгоценное имущество, нажитое непосильным трудом. Как оставшиеся в Москве местечковые после того, как сибирские дивизии отогнали немца от Москвы, с ненавистью шипели об эвакуированных, что теперь «москвичами» надо считать лишь тех, «кто все это пережил». Понятно, что сибиряки при этом останутся сибиряками.

Про эту правду жизни наш покойник распространяться не любил. А про неправду было гораздо лучше изложено у других писателей, которых в обилии вывалили на книжные прилавки первых перестроечных времен удовлетворения «книжного голода». И сразу становилось понятным, у кого и что именно наш Вася украл, пользуясь партийными распределителями и закрытыми кинематографическими просмотрами. После первоисточников совершенно увял и до этого невзрачный «Остров Крым». А после публикаций, как гегоически добивались евреи устроить именно в Крыму свое «евгейское государство» — так и вообще воспринимается наглым глумлением над историей.

* * *
Неоднократно рассказывала, что давно столкнулась с некими… традициями русской литературы, которые вносят в обыденную жизнь несколько мистический оттенок. Каждый новый рекрут становится здесь с эпитафией к своему мэтру, подбирая перо, выпавшее из похолодевшей ладони.

Мне было бы куда проще пристроиться в хвостик всем набоковым-ахматовым-гумилевым-бродским. Но здесь все происходит вне личного желания, почти неосознанно. На самом деле, пришлось становиться с эпитафией Шолохову и Булгакову. Одного в тот момент решили подкастрировать по насущной проблеме антисемитизма, а другого — судить как вора и уголовника после смерти.

Пришлось оставить уже заготовленные для мемуаров и биографий шикарные знакомства и судьбоносные встречи.

- А на этом кресле любила сидеть Анна Андреевна… Сидите-сидите, Игочка, вам идет!

- На этом диване любил лежать гусский поэт Иосиф Бгодский. Он вообще так и габотал…лежа.

Н-да. Интересно, кто бы меня кормил, если бы я тоже… лежа работала? Как видите, не срослось.

Но в обязанности пока живого и действительного писателя входит — снабдить всю эту шелупонь подходящим скорбному случаю последним словом. Я, кстати, неоднократно об этом говорила прямым текстом. И даже, когда захочешь — промолчать не удастся. Обычно, после напоминания, следует ряд таких вещей, что уж лучше сразу сказать.

Как и в случае с предыдущим покойником,придется сказать, что не бывает русских писателей по фамилии Аксенов. Все им понаписанное к русской литературе отношения не имеет. Человек не по праву присвоил себе это качество, ни одной копейки в жизни не заработав честным путем. Он не выполнил главного условия даже не для писателя, а просто для любого гражданина России — Родину он предавал оптом и в розницу, всегда ставя свои дешевые личные запросы — выше её интересов и благополучия.

От нас ушел очередной клоун, проживший пустую и никчемную жизнь, спекулируя на человеческой культуре, нравственности, из расчета, что уйдет от нас без плевка в могилу, что все велеречивые эпитафии будут выслушаны молча. И никто не скажет ему вслед правдивого слова.


Раз на лавке осталась за всех я, то от имени Толстого, Достоевского, Лескова, Гончарова, Булгакова, Гоголя, Шолохова и других, сообщаю это самое последнее слово: «Жил ты, Василий, подонком, а теперь помер». И сказать-то более нечего, господа.


Хотя и нынче «писателей», якобы имеющих право на последнее слово, нашлось немало. Целых четыре: Гришковец, Быков, Буковский и Проханов. Типа волнам времени не смыть ничо, что они здесь наколбасят. Типа навеки здесь напакостили, уже никто не отмоется.


Да ведь, коли б знали, что это такое, думали бы не о здешнем, а о тамошнем. Вот приходит туда некий Вася, представляется в качестве «русского писателя» — а далее ведь за все ответ надо держать. За всю ложь и подлость, за все фируля, за бесчестное отношение к Родине, за каждую литературную премию — да за все. И там справка про идише-маму и про её «крутые этапы» не покатит. Поинтересовались бы, какими этапами другие ходили, причем, не за собственную шкуру, а за Родину.


И спрос уже готовится нешуточный, раз меня за шкирку начинают трясти. Тут бы мне, конечно, из практических соображений проявить гибкость натуры, примазаться к «писательскому цеху» и все такое. Я ведь дама оборотистая, что к чему — понимаю лучше многих. И уж о «твогчестве Аксенова» мне явно есть что сказать, куда более Гришковца, про которого я не уверена, что он и «Курочку Рябу» читал. На остальных трех грешить не буду, они сейчас коллегу перед похоронами всю ночь конспектировать будут.


Только я, в отличие от этих четырех, хорошо знаю, как там спрашивают и за что. К тому же, они, наверно, собрались жить вечно, а я знаю, что все мы, конечно, помрем. Но пусть от этой угасшей жизни — хоть кому-то на полушку будет прок.


Каждый должен посмотреть на подготовленную могилку и подумать, с чем же он лично попрется на тот свет отвечать — за взятые авансы? Каким же будет ему лично то действительно правдивое, не связанное никакими интересами последнее слово, которым его непременно проводят в этот нелегкий путь.


Впрочем, зароем готовенького — и далее не наше дело. Все же на поверхности «просто так» не бросим. Н-да, помер некий «русский писатель» по анкете, жизнь прошла, а у мужика за душой — даже расплатиться за кормежку нечем. Вот и ещё одного на своей шее докормили, как могли. Из тех, кто «лежа работает».

©2009 Ирина Дедюхова. источник

[читатель]

Все эти псевдо-литераторы кичатся своим , якобы десидентским альманахом "Метрополь".
Аж из штнов вылезают по телевизору когда рассказывают об этом альманахе.
А вото что пишет Олег Платонов, сам очевидец тех событий , который прекрасно знал и авторов этого альманаха и окололитературную тусовку того времени.


...В 1981 году в стенах нашего института по рукам пошел скандально известный альманах "Метрополь". Его авторами были уже почти забытые кумиры 60-х годов Окуджава, Евтушенко, Рождественский, Ахмадулина и т. п. литераторы. Альманах удивил русское общество отсутствием таланта, безвкусицей, графоманией, самохвальством, игнорированием высокого нравственного уровня, достигнутого великой русской литературой от Достоевского и Толстого до Распутина и Белова. В альманахе приняли участие все "столпы" еврейской литературы, кроме уж перечисленных – Ф. Искандер, Ю. Алешковский, В. Ерофеев, А. Битов, В. Аксенов и тому подобные личности. Стремясь идти вровень с "высокой американской культурой", авторы альманаха поместили в нем "произведения", чуждые и враждебные вековым духовным традициям русского народа. Ориентируясь на задворки западной масскультуры, участники "Метрополя" как бы декларировали "порнографию духа". Основное направление альманаха было вульгарно-фрейдовское, рассчитанное на бесстыдную рекламу и эпатаж. "Свобода и раскрепощенность" выражались не в художественных формах, а в обилии гнусных, пошленьких, физиологических описаний, нагромождении грубых непристойностей. Как справедливо отмечал писатель С. Залыгин, "целый ряд авторов этого альманаха… просто не являются писателями и не могут делать профессиональную литературу… Это не литература, это нечто другое".

Однако с помощью зарубежных голосов псевдолитература, представленная в альманахе, объявлялась на весь мир вершиной российской прозы и поэзии, а его в основном бездарные и непристойные авторы – самыми талантливыми писателями СССР, преследуемыми антисемитской властью.


Олег Платонов Русское сопротивление на войне с антихристом
Из воспоминаний и дневников. Глава 11 http://www.rusk.ru/st.php?idar=110587

[www.zarubezhom.com]

"Моргулис: Евгений Евтушенко скончался в США на 85-м году жизни https://news.mail.ru/society/29282486/?frommail=1
https://news.mail.ru/incident/29281021/?frommail=1

- О! Уотсон! Евтухарь - это Навальный своего времени! ОН и скончался в той стране, которая оплачивала его шикарную жизнь! "Евтушенко умер в США в субботу, 1 апреля, на следующий день после госпитализации. Ему было 84 года. Поэт просил похоронить его в подмосковном Переделкино неподалеку от могилы Бориса Пастернака".

- Вот хрен тебе, тварь, а не Россия! Вы жыды, её 3 раза только за прошлый век угандошили: в 1917, 1941, и в 1991! На США работал, - в США и хоронись на Брайтонском кладбище, или в ИЗраиле - поближе к Мошиахам! Евтухарь - это первый человек в Москве у которого был свой личный и НОВЫЙ (!) нетрофейный "Мерседес", - ещё до Брежнева!

Вот он ещё в 1962 году на фронтпедже американского журнала "ТАЙМ"



А это он такой борЗОЙ на инструктаже у президента Никсона:



Когда, Уотсон, Евтухарь начало свою подрывную деятельность, - СССР вперёд США вышел в Космос! А когда Евтухарь сдох, СССР уже давно был развален миллионами таких Евтухарей и последняя космическая "МИР" станция с "Бураном" затоплены в Тихом океане! А Навальные сейчас преследуют цель вообще развалить и Россию и распределить Россию как сырьевые придатки поделив между разными западными странами на положении Бангла Деш.

Еслибы Евтухаря и ещё буквально ещё несколько получателей грантов, уничтожили превентивно, СССР уже бы обогнал и перегнал США. "МОРГУЛИС", кстати - это 150% жыдовская фамилия! Это даже Высоцкий ещё знал. Помните? - "И тогда главврач Моргулис передачи запретил!" -






Евгений Александрович Евтушенко (фамилия при рождении – Гангнус, род. 18 июля 1932
... поэта, написавшего «Бабий Яр» – возможно, самое знаменитое стихотворение XX века, – поэта, на весь мир провозгласившего свой протест против «наследников Сталина», вторжения брежневских танков в Прагу, диссидентских процессов.

[жжурнал]

Сам Евтушенко – величина спорная и противная. И что интересно – настолько противная,
что его даже свои, даже евреи не любят и оплёвывают. Потому что он – человек двуличный,
настоящий хамелеон, который, угождая всем, угодить всем не может.
Г. Климов

Поэт в России больше не поэт.
Верней, поэт, но больше не в России.
Ее воспетые им сини
Он променял на Новый Свет.

Оно понятно, там бабло и пиетет,
И вместо красного - в полосочку корыто,
А тут тематика советская закрыта,
Которая кормила столько лет!..

К Отчизне обращается нет-нет...
Ну, что-то вроде о трагедии в Беслане,
Но мне сдается, панегирик для Обамы
На ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ написал поэт...

А. Шатилов

Вадим Кожинов о Евгении Евтушенко




Уже было сказано, что культ Сталина после Победы 1945 года стал поистине беспредельным, и это имело тяжелые последствия во многих сферах жизни страны, — в частности, в литературе, притом наиболее прискорбным было воздействие безмерного культа на сознание и поведение тех, кто тогда только еще вступал на литературный путь.

Ярким образчиком может служить в этом отношении фигура Евгения Евтушенко, достигшего чрезвычайной популярности, в силу чего он стал достаточно значительным явлением самой истории 1950-1970 годов (другой вопрос — как оценивать сие явление), хотя никак нельзя причислить сочиненное им к значительным явлениям поэзии.

Недавно был опубликован посвященный Евтушенко раздел из «Книги воспоминаний и размышлений» Станислава Куняева. Я согласен со всеми его суждениями, но считаю уместным добавить, что с объективно-исторической точки зрения Евтушенко являет собой своего рода "жертву культа Сталина". Это, как станет ясно из дальнейшего, отнюдь не «оправдывает» его, но многое объясняет в его сочинениях и поступках.

Станислав Куняев процитировал евтушенковские строки, восхваляющие Сталина и выделившиеся из многоголосого хора своей «задушевностью», благодаря чему их автор был за свою первую же, вышедшую в 1952 году, тонкую книжку немедля принят в члены Союза писателей СССР, минуя тогдашнюю ступень «кандидата в члены СП», и стал, не имея аттестата зрелости (уникальный случай!), студентом Литературного института СП. Стоит привести его прямо-таки «интимные» строчки о Сталине (см. также другие строчки, приведенные Станиславом Куняевым):

…В бессонной ночной тишине
Он думает о стране, о мире,
Он думает обо мне.
Подходит к окну. Любуясь солнцем,
Тепло улыбается Он.
А я засыпаю, и мне приснится самый хороший сон.

Итак, даже хорошими снами мы обязаны вождю! Ныне Евтушенко «оправдывается»: "…я очень хорошо усвоил: чтобы стихи прошли (то есть могли в 1949-1952 годах попасть в печать. — В.К.), в них должны быть строчки о Сталине". Но это беспардонная ложь; так, истинный поэт Владимир Соколов, начавший печататься почти одновременно с Евтушенко, в 1948-м, о Сталине не писал, и не потому, что был «антисталинистом», а не желая добиваться «успеха» не имеющими отношения к творчеству «достижениями». Позволю себе сослаться и на свой литературный путь: выступая в печати с 1946 года, я при жизни Сталина ни разу не упомянул о нем, и опять-таки не потому, что в те времена «отрицал» вождя, но потому, что считал воспевание его чем-то недостойным…

Евтушенко, «задушевно» превознося Сталина, конечно же, сознавал, что это способ добиться громкого «успеха» без подлинного творческого труда… И он сразу же обрел статус «ведущего молодого поэта», начал выступать «в одном ряду» с тогдашними «мэтрами», — например, на считавшейся наиважнейшей дискуссии о Маяковском в январе 1953 года, где ему, единственному из его поколения, предоставили слово — стихи его стали публиковаться в газетах рядом со стихами самых «маститых» (разумеется, с официальной точки зрения) и т. д. В частности, будучи «незаконно» (без аттестата) принятым в Литинститут, он не счел нужным в нем учиться, ибо сам уже стал, в сущности, «маститым».

Я назвал Евтушенко «жертвой культа Сталина», имея в виду, что именно этот культ создал условия, в которых громкий «успех» мог быть достигнут предельно легким путем. Это, повторю, нисколько не оправдывает Евтушенко, ибо пуститься или нет на такой «путь» каждый человек решал сам.

Могут напомнить, что до Евтушенко многие подлинно значительные поэты воспевали Сталина: в 1935 году это сделал (кстати, первым из русских поэтов) Пастернак, в 1945-м — Исаковский, в 1949-м — Твардовский. Но тут есть принципиальное различие, ибо эти поэты уже имели к тому моменту бесспорное признание, достигнутое на пути творчества. Совсем иное дело — превознесение вождя автором, еще ровно ничего не сотворившим: такой «дебют» затруднял или вообще преграждал путь к подлинному творчеству…

Выше шла речь о том, что Твардовский и после «разоблачения» Сталина, не опасаясь гонений, воплощал в поэзии свои убеждения, — и это обнажает все ничтожество Евтушенко, ибо когда он позднее стал самым резким образом «разоблачать» Сталина, это было столь же конъюнктурным делом (кстати, тот же Владимир Соколов этим не занимался), как и прежние его восхваления. Вернее, даже более недостойным, ибо Евтушенко теперь добивался нового успеха, отвергая как раз то, что обеспечило ему прежний!

Сейчас Евтушенко рассказывает о том, как его «антисталинские» стишки (определение вполне адекватное, ибо с точки зрения художественной ценности они ничтожны) были напечатаны в главном органе ЦК КПСС «Правда» по распоряжению самого Хрущева. Привыкнув к своему «пути», он попросту не отдает себе отчета в том, что хвастаться таким оборотом дела по меньшей мере неприлично. Особенно если учесть, что в этом же своем мемуарном сочинении он с совсем уж наглой лживостью заявляет: "…я написал и чудом пробил сквозь цензуру «Наследников Сталина» (там же, с. 9. — Выделено мною. — В.К.). Ведь это все равно что похвальба зайца, победившего-де лису, ибо на его стороне выступил медведь!

Вероятно, следующее мое суждение будет воспринято как парадокс, но, если вдуматься, Евтушенко проявил больше «смелости» не при сочинении своих «антисталинских» стишков в 1962 году, — то есть после окончательно «заклеймившего» Сталина ХХII съезда КПСС, — а во второй половине января-феврале 1953 года, когда он сочинил стишки о «врачах-убийцах». Как он в ироническом тоне объясняет теперь, «я… поверил тому, что врачи хотели-таки отравить нашего родного товарища Сталина, и написал на эту тему стихи» (с. 434); однако, сообщает он, добрые друзья отговорили его отдавать их в печать.

Рассказывая ныне об этом, Евтушенко явно хочет покрасоваться своей «покаянной» искренностью. Однако в профессиональной литературной среде этот факт стал известен тогда же, в 1953-м, ибо на деле Евтушенко-таки отдал свое сочинение о врачах в печать, но редакторы не решались его опубликовать, а уже 5 марта Сталин умер, и 4 апреля врачи были объявлены невиновными…

Дело в том, что после сообщения в печати (13 января 1953 года) о кремлевских «врачах-убийцах» атмосфера в Москве (я это хорошо помню) была крайне тревожной и неясной, и работники печати опасались резких жестов. Евтушенковское же сочинение было не без резкости; так, о кремлевских врачах в нем говорилось:

Пусть Горький другими был убит,
убили, кажется, эти же, —

то есть выходило, что врачи-убийцы безнаказанно творили свое черное дело уже в продолжение семнадцати лет!.. По-своему «замечательно», что в действительности-то пятеро из двадцати восьми находившихся в 1953 году под «следствием» врачей, к тому же принадлежавшие к наиболее «важным» — В. Н. Виноградов, М. С. Вовси, Э. М. Гельштейн, В. Ф. Зеленин и Б. Б. Коган, — в 1937 году обвинили видного врача Д. Д. Плетнева во «вредительских методах» лечения Горького, и Дмитрий Дмитриевич был приговорен к заключению сроком на 25 лет, а 11 сентября 1941 года расстрелян в Орле (3 октября в город вошли танки Гудериана).

Один уже факт, что под следствием находились врачи-убийцы, которые ранее сами разоблачали врачей-убийц, показывает всю остроту и запутанность ситуации. И, между прочим, сам Евтушенко в нынешних своих мемуарах обнаруживает знание сложности положения в 1949-м — начале 1953 года: «…по рукам ходила, — вспоминает он, — пародийная поэма Сергея Васильева „Без кого на Руси жить хорошо“ — настолько откровенно антисемитская, что ее даже не решились напечатать» (с. 433). Вот именно не решились! — так же, как и стишки Евтушенко о врачах…

Не приходится уже говорить о том, что общая политическая ситуация 1953 года была гораздо более «суровой», чем 1962-го. И, повторю, Евтушенко проявил значительно большие смелость и рисковость, сочинив стихи о врачах, нежели при сочинении им стихов против Сталина, чьи останки незадолго до того, в 1961 году, были выброшены из Мавзолея. Правда, евтушенковская «смелость» в 1953 году диктовалась его еще довольно ограниченными понятиями о политической конъюнктуре; в 1962-м он на подобный риск едва ли бы решился…

Много лет спустя после 1953 года я оказался в кафе Центрального дома литераторов за одним столом с давним близким приятелем Евтушенко Евгением Винокуровым, который известен написанным им в 1957 году текстом песни «В полях за Вислой сонной…», — текстом, надо сказать, странноватым. Он выпил лишнего, к тому же был тогда, вероятно, за что-то зол на давнего приятеля и неожиданно выразил сожаление, что те самые стихи о врачах-отравителях не решились в начале 1953 года опубликовать.

— Пожил бы Сталин еще немного, — глядишь, стихи о врачах напечатали бы, и тогда никакого Евтушенко не было бы! — не без едкости объявил Винокуров. И был, вероятно, прав…

Нельзя не учитывать, что непомерно падкий на легкие успехи Евтушенко, как явствует из ряда свидетельств, не позднее начала 1960-х годов был тесно связан с КГБ, играя роль своего рода «агента влияния» — не исключаю, что в какой-то мере и до какого-то момента делая это не вполне «сознательно». Генерал-лейтенант ГБ П. А. Судоплатов в 1990-х годах рассказал в своих воспоминаниях, что в начале 1960-х известный ему подполковник ГБ Рябов решил «использовать популярность, связи и знакомства Евгения Евтушенко в оперативных целях и во внешнеполитической пропаганде», и вскоре тот был направлен «в сопровождении Рябова на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Финляндию». Не приходится удивляться поэтому, что, как хвастливо сообщает теперь Евтушенко, он «побывал в 94 (!) странах» (с. 9), — никто, пожалуй, из его современников не может в этом отношении с ним сравниться, а ведь в вопросе о выезде за рубеж решающую роль в «доперестроечные» времена играл КГБ…

Весьма осведомленный публицист Рой Медведев сообщил в 1993 году: "Андропов (председатель КГБ в 1967-1982 годах. — В.К.) помогал поэту Евтушенко в организации его многочисленных поездок за рубеж. Поэт получил от шефа КГБ прямой телефон и разрешение звонить в необходимых случаях. Еще в 1968 году Евтушенко сделал резкое заявление с протестом против ввода советских войск в Чехословакию… В 1974 году такая же ситуация повторилась, когда Евтушенко публично высказался против высылки из СССР А. И. Солженицына… Евтушенко признался, что в обоих случаях он сначала звонил Андропову".

То есть «дерзкие» протесты Евтушенко в действительности представляли собой санкционированные КГБ акции, призванные внушить миру, что в СССР есть свобода слова (смотрите, мол: Евтушенко протестует, а никакие репрессии в отношении его не применяются, и он по-прежнему путешествует по всем странам!).

Конечно, подобные факты стали известны много позже, но и в 1960-х годах можно было догадываться о них. В 1965 году я выступал на дискуссии о современной поэзии, стенограмма которой — правда, к сожалению, сильно урезанная — была опубликована в начале 1966 года. В частности, при публикации выбросили мои слова о том, что Евтушенко, несмотря на ту или иную критику в его адрес, являет собой «официального певца хрущевского режима», — как ранее был сталинского.

Из зала, в котором я выступал, мне тут же задали вопрос:
— А кто же тогда Николай Грибачев?
Этот автор, по тогдашней «терминологии», был крайне «правым».
— Разумеется, оппозиционный режиму автор, — ответил я.

В опубликованном тексте остался лишь намек (но все же достаточно прозрачный) на это мое суждение:

«История литературы, я уверен, „снимет“ с Евтушенко и его соратников надуманное обвинение в том, что в их стихах были некие грубые „ошибки“. Они выразили именно то, что нужно было выразить во второй половине пятидесятых — первой половине шестидесятых годов».

Имелось в виду: нужно власти. И Евтушенко был определен в моем опубликованном тексте как представитель «легкой поэзии», коренным образом отличающейся от «серьезной» — то есть истинной поэзии, к которой в евтушенковском поколении я причислил тогда Владимира Соколова, Николая Рубцова, Анатолия Передреева. Подлинная поэзия «рождается, когда слово становится как бы поведением цельной человеческой личности, узнавшей и оберегающей свою цельность» (там же, с. 36).

Выше было сказано об «уникальной лживости» нынешних евтушенковских мемуаров. Это определение может кое-кому показаться преувеличением. Однако, чтобы убедиться в правоте такого «приговора», даже не нужно сопоставлять эти мемуары с какими-либо документами. Лживость ясно обнаруживается в самих мемуарах. Евтушенко утверждает, что после его заявления, протестующего против введения в августе 1968 года советских войск в Чехословакию (как уже говорилось, этот протест был санкционирован председателем КГБ Андроповым), «разбили матрицы» его готовых к печати книг, и он был уверен: «меня арестуют» (с. 301). Однако как бы «по недосмотру» Евтушенко в той же книге хвастается, что вскоре же побывал (продолжая двигаться к «рекорду» в «94 страны») в Бирме (с. 246) и Чили (с. 364), а в следующем, 1969 году издал свой объемистый «однотомник» (с. 247).

Возвращаясь к тому, с чего я начал, следует сделать вывод, что Евтушенко не смог или не захотел сберечь в себе «творческое поведение», соблазнившись «легкими» успехами; это в равной мере выразилось и в его восхвалении Сталина, и в позднейших проклятиях в его адрес, причем, второе, в сущности, вытекало из первого: добившись один раз легкого успеха, Евтушенко был вполне готов сделать то же самое еще раз… Это, конечно, представляло собой его собственный «выбор», но все же сама возможность выбора «легкого» пути коренилась в том, что назвали «культом», и потому с определенной точки зрения Евтушенко, как сказано, его «жертва». Позднейшее его сотрудничество с КГБ — закономерное следствие начала его «пути»…

Автор: Вадим Валерьянович Кожинов
Книга: "Россия. Век XX-й (1939-1964)"

http://ivan-ushenin.livejournal.com/660162.html

[жжурнал]

Андрей Тарковский о Евтушенко у себя в дневнике:

«Какая бездарь! Оторопь берет. Мещанский Авангард. В свое время Северянин был в тысячу раз талантливее. А что от него осталось? «Ананасы в шампанском»? И презрительные улыбки. Жалкий какой-то Женя. Кокетка… В квартире у него все стены завешаны скверными картинами. Буржуй. И очень хочет, чтобы его любили. И Хрущев, и Брежнев, и девушки…»



PS. гоям надо учиться у умных евреев, как защищать своих. Тут Галковский профессионально оправдывает коллегу, проходясь по всем болевым точкам. http://galkovsky.livejournal.com/266923.html Профессионал!

[рысь]

Евгений Евгушенко умер.
Каждый раз когда умирает человек - это трагедия для близких. И она таковой всегда остается, если смерть и жизнь данного человека не политизировать.
Но если политизировать, если человек сам претендует (или его родственники - поклонники претендуют за него) на право быть совестью нации, образцом, моральным обликом, пастырем, мессией, вождем, образцом, иконой, знаменем - то тут уж не взыщи, так как право оценивать деяния данного человека автоматически приобретают все, кому его предлагают в образец совести нации, морального облика, пастыря, мессии, вождя, иконы, знамени.

Шестидесятники. Это именно та гнилая часть интеллигенции, которая разрушила Советский Союз Сталина, разрушила тот СССР, что победил в Великой Отечественной Войне.
Шестидесятники - это именно те, кто заложили либерастную бомбу, рванувшую через 30 лет. В первых рядах - Евтушенко. Вместе с Окуджавой, сынком расстрелянного в сталинское время грузинского националиста Шалвы Окуджавы, мечтавшем о той Грузии, которую мы видим сейчас - националистической и враждебной России.
Евгений Евтушенко, которого возносят как поэта России, последние 20 лет жил не в России. Жил он в США. Сытно и безбедно. Хорошо и легко любить Россию и воспевать свою любовь к ней, живя в США.
Евгений Евтушенко, это тот, который осудил советские танки на улицах Праги в 1968г. Что-то он молчал, про бомбардировки Сербии и Ливии, про Ирак и Афганистан, Никарагуа и Вьетнам.
Так что извнините, стихи может он писал и не плохие. Мне таких вовек не написать. Ну он по профессии был поэт и умел творить стихи. Это была его работа, которую он как профессионал делал классно.
А человек был дерьмо. Утонуло - и слава Богу. И нечего завывать по всем ТВ-каналам.
Это не оценка его творчества.
Это - моя оценка его как человека.

А самые неполживые СМИ сообщили нам, что умер советский и российский поэт Евгений Евтушенко.
Он никогда не был советским. Он всегда был буржуйским.
Он делал всё для разрушения России, и при этом имел наглость называть себя русским.
Сам Евтушенко говорил , что для него примером был В.В.Маяковский.
Но при этом Евтушенко забыл, о точнее никогда и не понимал,что "Поэтом можешь ты не быть, но Гражданином быть обязан."
Евтушенко прожил жизнь как раз наоборот - он был Поэтом, но не был Гражданином.
Так может и не нужно его хоронить в Переделкино. Пусть покоится в Штатах. Там его дом.

Его смерть я не праздную - но я просто не вижу повода для траура.
До встречи, свободные люди.
( Из ЖЖ )




... Когда много лет спустя поэт уехал в Америку и стал рассказывать, как он боролся с тоталитарным режимом, я, признаться, пресильно удивлялась. Потом для себя я объяснила этот казус так: поэт всегда замечательно выражал то, что в старину называлось «духом времени». Когда этот самый дух был советский – и поэт был безукоризненно советским, а когда дух стал антисоветским – поэт совершенно искренне сделался антисоветским. И тут нет никакого лицемерия, а один только артистизм. Ведь актёр сегодня Гамлет, а завтра Чацкий, а послезавтра – герой труда из какой-нибудь советской производственной драмы, и никого это не удивляет.


http://domestic-lynx.livejournal.com/186465.html