. Это не оскорбление, это жизнь, это статистика. Большинство читающих эти строки и есть самые натуральные Отрывки высказываний о евреях самих евреев.
"Современный еврей - продукт Талмуда." - Майкл Родкинсон. В предисловии к "Вавилонскому Талмуду", стр.11
"До сегодняшних дней Талмуд - это сила обеспечивающая циркуляцию крови в сердце иудейской религии. Какие бы законы или церемонии мы не соблюдали, мы - ортодоксы. Консерваторы. Будь то реформаторы или всего лишь спазматические сентименталисты, - все мы следуем Талмуду. Это наш общий закон." - Герман Ваук. "Это мой бог".
"В чём основа иудаизма? Практические стремления и жажда наживы. Во что мы можем направить его (еврея) религиозное поклонение? Вымогательство. Кто его настоящий бог? Наличные!" - Карл Маркс, основатель коммунистической идеи, цитата из газеты British Guardian, июль-август 1924.
"Еврейская история была трагической по отношению к евреям, и не менее трагической к их соседям, которые страдали от них. Наш главный порок как в старину так и сегодня, это паразитизм. Мы люди-стервятники, живущие за счёт труда и богатств остального мира." - Самюэль Рот, "Евреи должны жить", стр.18.
"Мировая революция, которую мы испытаем, будет управляться нашими руками и будет исключительно нашей заслугой. Эта революция укрепит власть евреев над всеми другими народами." - Le Peuple Juif, 8 февраля 1919.
"Правительство народа этой всемирной республики, созданной с целью победы пролетариата, без труда попадет в руки евреев. Частная собственность далее будет захвачена еврейскими управляющими, которые везде войдут в управление наследием государства. Таким образом обещание Талмуда будет выполнено, обещание, что к приходу Мессии, евреи будут обладать ключами к богатствам всех народов на земле." - Барух Леви в письме к Карлу Марксу. Опубликовано в контролируемой Ротшильдом газете La Revue de Paris, 1 июня 1928.
"Нации соберутся вместе, чтобы дать клятву верности Богоизбранному народу, состояния целых народов перейдут в руки еврейского народа, они будут идти позади еврейского народа в цепях как пленённые и падать ниц перед ним." - Айседор Лоэб. Le Probleme Juif.
"Во всём мы - разрушители, даже в инстументе разрушения, к которому мы обращаемся за помощью. Мы евреи разрушители и останемся разрушителями всегда. Что бы вы не делали, это всегда будет идти вразрез с нашими нуждами и потребностями." - Морис Самюэль. "Вы - гои"стр. 152, 155 и 147.
"В самом по себе большевизме (коммунизме) , также как и в том что множество евреев являются большевиками, есть факты,что многие из этих идей большевизма созвучны замечательным идеям иудаизма." - The Jewish Chronicle, 4 апреля 1919.
"Евреи и гои - это два разных мира, между вами, гоями и нами, евреями лежит непреодолимая пропасть... Существует две жизненных силы в мире: еврейская и гоев. Я не верю, что эта первородная разница между евреями и гоями может быть устранена." - Морис Самюэль, "Вы - гои", стр.9.
"Вы не можете быть английскими евреями. Мы - раса, и только как раса мы можем продолжаться. Наша ментальность имеет особый характер и отличается от английской. Довольно отговорок! Давайте заявим открыто, что мы интернациональные евреи." - Джеральд Соман, председатель всемирного еврейского союза, в их официальном манифесте, 1 января 1935.
"Гитлер был прав в одном. Он называл еврейский народ расой, и мы есть раса." - раввин Стивен Уайз, Нью-Йорк, Herald Tribune, 13 июня 1938.
"Давайте осознаем, что мы, евреи особая национальность, к которой обязательно принадлежит любой еврей независимо от страны, местоположения или оттенков вероисповедования." - Луи Бранде США, "Высшая справедливость, Сионизм", стр. 113.
"Английский (или французский, американский и.т.д.) патриотизм еврея - это всего лишь маскарад, который он устраивает, чтобы порадовать народ страны." - "Еврейский мир", 8 декабря 1911
"Еврей - это врождённый коммунист" - Отто Вейнингер. "Пол и характер" стр,311.
Мы, евреи намерены втянуть Германию в войну." - Давид Браун, президент организации американских евреев, 1934, цитата из книги Эдмонсона "Я даю показания", стр.188.
"Вторая мировая война ведётся в защиту основ Иудаизма." - газета Chicago Jewish Sentinel, 8 октября 1942.
"Администрация президента Рузвельта заполнила евреями больше влиятельных должностей, чем все предыдущие администрации." - газета Brooklyn Jewish Examiner, 20 октебря 1933.
"Мы, евреи, испортили кровь всем расам Европы. Всё в целом "обиудееваится". Наши идеи оживляют всё. Наш дух правит миром. Мы - господа." - Доктор Курт Мюнцер "Путь к Сиону".
"Дайте мне власть печатать и контролировать деньги нации и мне будет наплевать, кто пишет законы." - Ансельм Ротшильд.
"Я никогда не видел ничего омерзительного в инцесте. Я только заметил, что это естественно и часто встречается когда сестра и брат - любовники." - Леон Блюм, премьер министр Франции, Du Mariage.
"Среди евреев непропорционально большое число душевнобольных, идиотов и имбецилов." - Доктор Морис Фишбург, Eugenic Factors In Jewish Life.
"Вы не белая раса ни в буквальном ни в переносном смысле, это знает любой, кто приезжает в Израиль." - Профессор Леонард Фейн, из речи на 27-ом двухгодичном конгрессе еврейского съезда депутатов Йоханнесбурга, ЮАР, 15 мая 1972.
Отрывки высказываний о евреях самих евреев.
-
Сергей Нилус
- Сообщения: 210
- Зарегистрирован: 03 ноя
ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ АНТИСИМИТИЗМ ПРИЗНАКОМ НЕКУЛЬТУРНОСТИ?
А. Мельский ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ АНТИСИМИТИЗМ ПРИЗНАКОМ НЕКУЛЬТУРНОСТИ?
Прежде чем приступить к исследованию основных черт еврейства, столь резко выделяющих его среди других народов, необходимо разобраться в крепко внедрившемся в сознание нашей либеральной интеллигенции предубеждении, согласно которому культурный и "передовой" человек не может быть антисемитом.
"Иудофильство — признак культуры и нравственной высоты; антисемитизм — признак варварства и глубочайшего нравственного падения". Такова общепризнанная формула, царившая до самого последнего времени в умах либеральной интеллигенции, как "просвещенного Запада", так и России. Из дальнейшего изложения мы увидим кем и каким способом эта "аксиома" была внедрена в сознание широких кругов нееврейской интеллигенции. Сперва же попробуем найти ответ на поставленный нами вопрос. Для этого достаточно бросить взгляд в тома общечеловеческого культурного наследия и из тысячи примеров резко отрицательного отношения к еврейству великих государственных мужей, мыслителей и писателей всех времен к всех народов выделить лишь наиболее характерные, которые мы и приводим ниже в хронологическом порядке.
Диодор, римский историк и писатель (30 до Р.Х. — 20 по Р.Х.) сообщает в своей “Всеобщей истории”, что уже друзья царя Антиоха (175—163 гг. до Р.Х.) советовали ему целиком истребить иудеев "так как среди всех народов они являются единственными, которые не хотят сближения ни с какими другими народами и смотрят на всех, как на своих врагов".
После изгнания их из Египта, рассказывает Диодор, они обосновались в области Иерусалима и "образовав еврейский народ, передавали в своей среде по наследству ненависть к людям".
Сенека (4 до Р.Х. — 65 по Р.Х.), один из самых значительных философских писателей древнего Рима: — "Обычаи этого преступного народа (иудеев) настолько укрепились, что широко распространяются во всех странах; побежденные навязали свои законы победителям".
Много писал о человеконенавистничестве и прочих отрицательных чертах иудеев римский историк Тацит (55 — 120 по Р.Х.). "Покуда ассирийцы, мидийцы и персы владели Востоком — иудеи были наиболее презираемой частью их подчиненных. После того как власть перешла в руки македонцев", писал Тацит в пятом томе своей Истории, "царь Антиох сделал попытку уничтожить их суеверия и ввести среди них греческие обычаи, чтобы перевоспитать этот отвратительный народ".
Исследование литературных памятников античного мира показывает, что презрение к евреям и резкое осуждение их особенностей было уже в те времена всеобщим явлением. Это всецело подтверждает в своем ученом труде "Антисемитизм в древнем мире" (Москва, Ленинград, 1922) еврейский историк Соломон Лурье.
"Презрение к евреям", пишет С. Лурье (стр. 192) "настолько вошло в обиход, что наименование еврея получило наконец нарицательное значение в смысле всего грязного, некрасивого. Так, Клеомед, ругая Эпикура за его скверный стиль, говорит: "Его язык взят из самой гущи синагоги и толпящихся вокруг нее нищих: в нем есть что-то плоское жидовское и ползущее по земле, как пресмыкающееся. Другое подобное свидетельство", — продолжает Лурье, "мы находим у Аммиана Марцеллина. Он рассказывает: Когда император Марк Аврелий проезжал по Палестине, часто в нем вызывали омерзение встречавшиеся ему вонючие и суетливые евреи".
Это отвращение к евреям отнюдь не было особенностью древнего греко-римского мира. Оно сопровождало евреев всюду. В памятниках древней письменности самих евреев мы находим бесчисленные тому свидетельства. Там в книге Бытия (гл.43,32) описывается угощение, поданное царедворцем Иосифом своим пришедшим в Египет за хлебом братьям, на котором присутствовали и приглашенные египтяне: "И подали ему особо и им особо, и Египтянам, обедающим с ним особо: потому что Египтяне не могут есть хлеб с евреями; потому что это мерзость для Египтян". В псалмах вечно возвращается один и тот же мотив: "Мы сделались посмешищем у соседей наших — поруганием и посрамлением у окружающих нас. (Пс.79,4)".
Еще ярче выступает всеобщее презрение и ненависть к евреям в писаниях арабских и персидских ученых древности. Целый ряд мест в Коране характеризует отношение к евреям Магомета. "Из за несправедливости их, мы запретили евреям кое-что хорошее, что раньше было им дозволено, потому что они далеко отстранились от религии Божией и занимались ростовщичеством, что им запрещено, и незаконно поглотили имущество других людей", читаем мы а Коране, в 4-й главе отдела Зуре. И далее: "Ты никогда не должен уставать изобличать их (иудеев) обманы. Они обманщики почти все без исключения".
А вот несколько типичных выдержек из свидетельств представителей ученого мусульманского мира.
Адб-аль-Квадир аль-Жиляни (545 по Р.Х.): "Иудеи, которые живут рассеянными во всем мире, но все же крепко держатся друг друга — хитрые, полные ненависти к людям и опасные существа, с которыми надо обращаться, как с ядовитой змеей, т. к. если позволить ей хотя бы на мгновение поднять голову, она непременно укусит, а укус ее безусловно смертельный".
Манави аль Маулид (821 по Р.Х.): "Ожидать честности и правды от иудея — то же самое, что предполагать невинность у старой проститутки".
Мирза Хассан Хан (1649 по Р.Х.): "Для меня является непонятным, почему давно уже не истребили этих кровожадных животных! Разве не убивали бы сразу диких зверей, пожирающих людей, даже если бы звери эти были человекоподобны? А разве евреи не истребители людей?"
Обратимся теперь к культурному наследию Запада. В хронике Григория Турского (540—594) мы находим следующее изречение Гунтрама, короля из династии Меровингов: "Горе этому народу иудейскому, ибо он скверный вероломный и в сердце у него всякая злая хитрость".
Петр Клюнийский, знаменитый бенедиктинский монах ХII века: "Я советую не уничтожать евреев, а наказывать их в соответствии с их же пороками. Не было бы всего справедливее - отнять у них все то, что они присвоили себе обманным путем? То, чем они обладают, украдено ими гнусным способом, и так как они до сих пор оставались ненаказанными за свою наглость, то украденное ими имущество должно быть снова от них отобрано. То, что я говорю, всем известно. Ибо не честным хлебопашеством, не законной воинской службой, не путем какой-либо полезной работы наполняют они свои амбары хлебом, свои погреба - вином, свои кошели - деньгами, свои сундуки - золотом и серебром, а гораздо более путем обмана и тайного скупа краденых вещей у воров, причем ценные вещи приобретают за гроши".
Эразм Роттердамский — наиболее просвещенный из всех гуманистов, светило науки XVI века: "Грабеж и сдирание шкуры с бедного человека, производимые жидами, превосходят все меры, и далее терпеть это, прости Господи, невозможно".
Мартин Лютер (1483—1546) — вождь протестантской борьбы претив папства, основатель лютеранского вероисповедания: "Все трусливые воздыхания и вожделения их (иудеев) сердца преисполнены желанием когда-нибудь поступить с нами, язычниками, так же, как они поступили с язычниками в Персии во времена Есфири. О, как любят они эту книгу Есфирь, которая так созвучна с их кровожадными, жаждущими мести и убийства устремлениями и надеждами! Солнце никогда еще не освещало более кровожадного и мстительного народа, который потому воображает себя народом Божьим, что должен убивать и душить иноверцев".
Джордано Бруно (1548—1600) — знаменитый итальянский мыслитель, защитник Коперника и мужественный борец против католического мракобесия, сожженный инквизицией на костре: "...они (евреи) представляют собою племя, разносящее столь сильную заразу, нравственно столь прокаженное и опасное, что заслуживают, чтобы их уничтожали еще до рождения... Евреи — народ, всегда низменный, раболепный, бесчестный, обособленный, замкнутый, избегающий сношений с прочими народами, которых он преследует зверским презрением, навлекая на себя этим самым совершенно заслуженно, презрение с их стороны".
Интересно, что и век рационализма, век Великой Французской Революции и "Декларации прав человека", давший толчок к уравнению евреев в правах с неевреями, ничего не изменил во взглядах культурнейших и образованнейших представителей европейского Запада на еврейство.
Просвещенные монархи Пруссии - такие, как Фридрих Вильгельм I и Фридрих Великий, принуждены были принимать меры к ограждению своих народов от еврейской эксплуатации и ростовщичества.
Мудрая императрица Мария Терезия Австрийская в собственноручном послании придворной канцелярии в 1717 году писала: "Впредь ни одному еврею, как бы он ни назывался, не должно даваться права жительства здесь без моего письменного разрешения. Я не знаю более вредной для государства чумы, чем этот народ, вследствие его умения путем обмана, ростовщичества и денежных сделок доводить людей до нищенства и заниматься всеми теми делами, которые вызывают отвращение всякого частного человека".
Но не одни только правители, а и величайшие мыслители этого века, и в первую очередь сам кумир рационалистического либерализма — Вольтер, сурово бичевали еврейство и призывали современное им общество к борьбе против растлевающего влияния евреев.
"Евреи — ничто иное, как невежественный и варварский народ, который издревле соединяет грязнейшее корыстолюбие с отвратительнейшим суеверием и непреодолимейшей ненавистью ко всем народам, среди которых они терпимы и за счет которых они обогащаются," — так судил евреев француз Вольтер. Подобные же взгляды высказывали и великие германцы того времени — Кант, Гете, Шиллер и Гердер.
На заре XIX века величайший правитель и полководец Франции Наполеон, в обращении своем к Государственному совету от 30-го апреля 1806 г., говорил: "Деятельность еврейской нации со времен Моисея, в силу всей ее предрасположенности, заключалась в ростовщичестве и вымогательстве... Французское правительство не может равнодушно смотреть на то, как низкая, опустившаяся, способная на всякие преступления нация захватывает в свое исключительное владение обе прекрасные провинции старого Эльзаса. Евреев приходится рассматривать, как нацию, а не мак секту. Это нация в нации... Целые села обобраны евреями, они снова ввели рабство; это настоящие стаи воронов... Вред, причиняемый евреями, не происходит от отдельных лиц, но от всего этого народа в целом. Это чирей и саранча, опустошающие Францию"...
Подобные же взгляды мы исходим у позднейших государственных деятелей этого века, как Фридрих Вильгельм IV, Мольтке, Бисмарк, и у мыслителей и писателей, как Фейербах, Шопенгауер, Карлейль, Рихард Вагнер, Поль де Лагард, Ницше, Виктор Гюго, и многих других. Величайший германский историк XIX века Теодор Моммзен назвал еврейство "действенным ферментом космополитизма и национального разложения". А один из величайших французских писателей того же века Эмиль Золя дал в своей, вышедшей в 1895 г., книге "Nouvelle Campagne" следующую беспощадную характеристику "избранному" народу: "Эта проклятая раса, не имеющая более своей родины, своего правителя, живущая паразитом среди наций, притворяющаяся, что признает их законы, но послушная в действительности лишь своему богу Грабежа, Крови и Ненависти, выполняющая повсюду хищную миссию завоевания, которую возложил на нее этот бог, устраивающаяся в каждом народе, как паук посредине своих сетей, чтобы подстерегать свои жертвы, высасывать кровь из всех, жиреть за счет чужих жизней!..."
Таковы были взгляды на еврейство, высказанные на протяжении веков одареннейшими и виднейшими представителями западноевропейской культуры и государственности.
В императорской России отношение власти я еврейскому вопросу неизменно характеризовалось стремлением оградить народ от паразитизма евреев.
"Я хочу видеть у себя лучше язычников, нежели жидов; все они плуты и обманщики. Я искореняю зло, а не распложаю",— говорил наш Великий Петр.
"Как то уже по неоднократным предков наших указам, по всей нашей Империи жидам жить запрещено. Но ныне нам известно учинилось, что оные жиды еще в нашей Империи под разными видами жительство свое продолжают, от чего ни иного какого плода, но токмо нашим верноподданным крайнего вреда, ожидать должно. А понеже наше матернее намерение есть от всех чаемых нашими верноподданными и всей нашей Империи случиться могущих произойти худых последствий крайне охранять и отвращать, того да всемилостивейше повелеваем: из всей нашей Империи, как то великороссийских, так и то малороссийских городов, сел и деревень, всех мужеска и женска пола жидов, какого бы кто звания и достоинства ни были, совсем их имением немедленно выслать заграницу и впредь оных ни под каким видом в нашу Империю ни для чего не впускать", указывала Елисавета Петровна.
Но на одна только власть в России понимала опасность возможного еврейского засилия. Наш великий писатель, мыслитель и провидец Ф.М.Достоевский посвятил еврейскому вопросу, постепенно принявшему, после присоединения Западного края и последнего раздела Польши, пропорции государственной проблемы и в России, целые главы своего гениального "Дневника Писателя", из которых мы приведем лишь несколько характерных отрывков.
"Ну, что, если б это не евреев было в России три миллиона, а русских; а евреев было бы 80 миллионов — ну, во что обратились бы у них русские и как бы они их третировали? Дали бы они им сравняться с собой в правах? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем? На избили бы до тла, до окончательного истребления, как делали они с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю?..." (Дневник Писателя за 1877г.)
"В окраинах наших спросите коренное население, что двигает евреев и что двигало их столько веков. Получите единогласный ответ: безжалостность; двигала их столько веков одна лишь к нам безжалостность и одна лишь жажда напитаться нашим потом и кровью"... (Там же).
"Укатите на какое-нибудь другое племя из русских инородцев, которое бы, по ужасному своему влиянию, могло бы равняться в этом смысле с евреем. Не найдете такого; в этом смысле евреи сохраняют всю свою оригинальность перед другими русскими инородцами, а причина тому, конечно, этот "статус ин стату" (государство в государстве) его, дух которого дышит именно этой безжалостностью ко всему, что не есть еврей, этим неуважением ко всякому народу и племени, и ко всякому человеческому существу, кто не есть еврей"... (Там же).
Из всего вышеприведенного вытекает вполне категорический и не терпящий возражений ответ на поставленный нами в этой главе вопрос: — антисемитизм отнюдь не является "признаком некультурности", а, наоборот, одареннейшие и культурнейшие люди всех времен и всех народов, соприкасавшиеся с еврейством, были убежденными антисемитами. Это наблюдение заставило известного французского историка и философа Эрнеста Ренана признать, что "антисемитизм всегда был отличительным признаком просвещенных умов".
В своем предисловии к уже цитированному нами труду С.Лурье пишет: "Всякого мыслящего и чувствующего человека должен был заинтересовать вопрос о причинах этого исторического явления (общественного антисемитизма), крайне важного, хотя бы уже вследствие своей многовековой давности. Для автора этой работы уже тогда было несомненно, что причина антисемитизма лежит в самих евреях, иными словами, что антисемитизм — явление не случайное, что он коренится в разнице между духовным обликом еврея и нееврея. Путем самонаблюдения (автор имеет счастье или несчастье быть, по общему мнению всех его знающих, одним из типичнейших представителей еврейского племени во всех решительно его отношениях) и изучения окружающих, мне удалось придти н определенным взглядам по вопросу о причинах антисемитизма". И далее: "Я определенно примыкаю к той группе ученых, которые, исходя хотя бы из одного того, что везде, где только ни появляются евреи — вспыхивает и антисемитизм, — делают вывод, что антисемитизм возник не вследствие каких-либо временных или случайных причин, а вследствие тех или иных свойств, постоянно соприсущих еврейскому народу".
К совершенно идентичным выводам приходит и другой крупный еврейский ученый и писатель Бернар Лазар, посвятивший исследованию явления антисемитизма двухтомный труд на французском языке: "Из того факта, что враги евреев принадлежали к самым разнообразным племенам, что они жили в странах, весьма друг от друга отделенных, что они подчинялись различным законам и управлялись противоположными принципами, что они не имели ни одинаковых нравов, ни одинаковых обычаев, что они были движимы отличными друг от друга психологиями, не позволявшими им одинаково судить обо всем, — вытекает заключение, что общие причины антисемитизма всегда коренились в самом Израиле, а не у тех, которые с ним боролись". (Bernard Lazare "L'Antisemitisme" Т. I, S. 42).
"У истоков великой ненависти"
Москва, изд."Фолиум", 1994г
http://www.iks.ru/~rne/stat/melsky.htm
http://dath125.livejournal.com/6261.html#cutid1
Анатолий Глазунов
Русские, которые
употребляют слова
«антисемитизм и «антисемиты», - это порченные жидами русские.
http://ierenburg.narod.ru/Antisemity.doc
Прежде чем приступить к исследованию основных черт еврейства, столь резко выделяющих его среди других народов, необходимо разобраться в крепко внедрившемся в сознание нашей либеральной интеллигенции предубеждении, согласно которому культурный и "передовой" человек не может быть антисемитом.
"Иудофильство — признак культуры и нравственной высоты; антисемитизм — признак варварства и глубочайшего нравственного падения". Такова общепризнанная формула, царившая до самого последнего времени в умах либеральной интеллигенции, как "просвещенного Запада", так и России. Из дальнейшего изложения мы увидим кем и каким способом эта "аксиома" была внедрена в сознание широких кругов нееврейской интеллигенции. Сперва же попробуем найти ответ на поставленный нами вопрос. Для этого достаточно бросить взгляд в тома общечеловеческого культурного наследия и из тысячи примеров резко отрицательного отношения к еврейству великих государственных мужей, мыслителей и писателей всех времен к всех народов выделить лишь наиболее характерные, которые мы и приводим ниже в хронологическом порядке.
Диодор, римский историк и писатель (30 до Р.Х. — 20 по Р.Х.) сообщает в своей “Всеобщей истории”, что уже друзья царя Антиоха (175—163 гг. до Р.Х.) советовали ему целиком истребить иудеев "так как среди всех народов они являются единственными, которые не хотят сближения ни с какими другими народами и смотрят на всех, как на своих врагов".
После изгнания их из Египта, рассказывает Диодор, они обосновались в области Иерусалима и "образовав еврейский народ, передавали в своей среде по наследству ненависть к людям".
Сенека (4 до Р.Х. — 65 по Р.Х.), один из самых значительных философских писателей древнего Рима: — "Обычаи этого преступного народа (иудеев) настолько укрепились, что широко распространяются во всех странах; побежденные навязали свои законы победителям".
Много писал о человеконенавистничестве и прочих отрицательных чертах иудеев римский историк Тацит (55 — 120 по Р.Х.). "Покуда ассирийцы, мидийцы и персы владели Востоком — иудеи были наиболее презираемой частью их подчиненных. После того как власть перешла в руки македонцев", писал Тацит в пятом томе своей Истории, "царь Антиох сделал попытку уничтожить их суеверия и ввести среди них греческие обычаи, чтобы перевоспитать этот отвратительный народ".
Исследование литературных памятников античного мира показывает, что презрение к евреям и резкое осуждение их особенностей было уже в те времена всеобщим явлением. Это всецело подтверждает в своем ученом труде "Антисемитизм в древнем мире" (Москва, Ленинград, 1922) еврейский историк Соломон Лурье.
"Презрение к евреям", пишет С. Лурье (стр. 192) "настолько вошло в обиход, что наименование еврея получило наконец нарицательное значение в смысле всего грязного, некрасивого. Так, Клеомед, ругая Эпикура за его скверный стиль, говорит: "Его язык взят из самой гущи синагоги и толпящихся вокруг нее нищих: в нем есть что-то плоское жидовское и ползущее по земле, как пресмыкающееся. Другое подобное свидетельство", — продолжает Лурье, "мы находим у Аммиана Марцеллина. Он рассказывает: Когда император Марк Аврелий проезжал по Палестине, часто в нем вызывали омерзение встречавшиеся ему вонючие и суетливые евреи".
Это отвращение к евреям отнюдь не было особенностью древнего греко-римского мира. Оно сопровождало евреев всюду. В памятниках древней письменности самих евреев мы находим бесчисленные тому свидетельства. Там в книге Бытия (гл.43,32) описывается угощение, поданное царедворцем Иосифом своим пришедшим в Египет за хлебом братьям, на котором присутствовали и приглашенные египтяне: "И подали ему особо и им особо, и Египтянам, обедающим с ним особо: потому что Египтяне не могут есть хлеб с евреями; потому что это мерзость для Египтян". В псалмах вечно возвращается один и тот же мотив: "Мы сделались посмешищем у соседей наших — поруганием и посрамлением у окружающих нас. (Пс.79,4)".
Еще ярче выступает всеобщее презрение и ненависть к евреям в писаниях арабских и персидских ученых древности. Целый ряд мест в Коране характеризует отношение к евреям Магомета. "Из за несправедливости их, мы запретили евреям кое-что хорошее, что раньше было им дозволено, потому что они далеко отстранились от религии Божией и занимались ростовщичеством, что им запрещено, и незаконно поглотили имущество других людей", читаем мы а Коране, в 4-й главе отдела Зуре. И далее: "Ты никогда не должен уставать изобличать их (иудеев) обманы. Они обманщики почти все без исключения".
А вот несколько типичных выдержек из свидетельств представителей ученого мусульманского мира.
Адб-аль-Квадир аль-Жиляни (545 по Р.Х.): "Иудеи, которые живут рассеянными во всем мире, но все же крепко держатся друг друга — хитрые, полные ненависти к людям и опасные существа, с которыми надо обращаться, как с ядовитой змеей, т. к. если позволить ей хотя бы на мгновение поднять голову, она непременно укусит, а укус ее безусловно смертельный".
Манави аль Маулид (821 по Р.Х.): "Ожидать честности и правды от иудея — то же самое, что предполагать невинность у старой проститутки".
Мирза Хассан Хан (1649 по Р.Х.): "Для меня является непонятным, почему давно уже не истребили этих кровожадных животных! Разве не убивали бы сразу диких зверей, пожирающих людей, даже если бы звери эти были человекоподобны? А разве евреи не истребители людей?"
Обратимся теперь к культурному наследию Запада. В хронике Григория Турского (540—594) мы находим следующее изречение Гунтрама, короля из династии Меровингов: "Горе этому народу иудейскому, ибо он скверный вероломный и в сердце у него всякая злая хитрость".
Петр Клюнийский, знаменитый бенедиктинский монах ХII века: "Я советую не уничтожать евреев, а наказывать их в соответствии с их же пороками. Не было бы всего справедливее - отнять у них все то, что они присвоили себе обманным путем? То, чем они обладают, украдено ими гнусным способом, и так как они до сих пор оставались ненаказанными за свою наглость, то украденное ими имущество должно быть снова от них отобрано. То, что я говорю, всем известно. Ибо не честным хлебопашеством, не законной воинской службой, не путем какой-либо полезной работы наполняют они свои амбары хлебом, свои погреба - вином, свои кошели - деньгами, свои сундуки - золотом и серебром, а гораздо более путем обмана и тайного скупа краденых вещей у воров, причем ценные вещи приобретают за гроши".
Эразм Роттердамский — наиболее просвещенный из всех гуманистов, светило науки XVI века: "Грабеж и сдирание шкуры с бедного человека, производимые жидами, превосходят все меры, и далее терпеть это, прости Господи, невозможно".
Мартин Лютер (1483—1546) — вождь протестантской борьбы претив папства, основатель лютеранского вероисповедания: "Все трусливые воздыхания и вожделения их (иудеев) сердца преисполнены желанием когда-нибудь поступить с нами, язычниками, так же, как они поступили с язычниками в Персии во времена Есфири. О, как любят они эту книгу Есфирь, которая так созвучна с их кровожадными, жаждущими мести и убийства устремлениями и надеждами! Солнце никогда еще не освещало более кровожадного и мстительного народа, который потому воображает себя народом Божьим, что должен убивать и душить иноверцев".
Джордано Бруно (1548—1600) — знаменитый итальянский мыслитель, защитник Коперника и мужественный борец против католического мракобесия, сожженный инквизицией на костре: "...они (евреи) представляют собою племя, разносящее столь сильную заразу, нравственно столь прокаженное и опасное, что заслуживают, чтобы их уничтожали еще до рождения... Евреи — народ, всегда низменный, раболепный, бесчестный, обособленный, замкнутый, избегающий сношений с прочими народами, которых он преследует зверским презрением, навлекая на себя этим самым совершенно заслуженно, презрение с их стороны".
Интересно, что и век рационализма, век Великой Французской Революции и "Декларации прав человека", давший толчок к уравнению евреев в правах с неевреями, ничего не изменил во взглядах культурнейших и образованнейших представителей европейского Запада на еврейство.
Просвещенные монархи Пруссии - такие, как Фридрих Вильгельм I и Фридрих Великий, принуждены были принимать меры к ограждению своих народов от еврейской эксплуатации и ростовщичества.
Мудрая императрица Мария Терезия Австрийская в собственноручном послании придворной канцелярии в 1717 году писала: "Впредь ни одному еврею, как бы он ни назывался, не должно даваться права жительства здесь без моего письменного разрешения. Я не знаю более вредной для государства чумы, чем этот народ, вследствие его умения путем обмана, ростовщичества и денежных сделок доводить людей до нищенства и заниматься всеми теми делами, которые вызывают отвращение всякого частного человека".
Но не одни только правители, а и величайшие мыслители этого века, и в первую очередь сам кумир рационалистического либерализма — Вольтер, сурово бичевали еврейство и призывали современное им общество к борьбе против растлевающего влияния евреев.
"Евреи — ничто иное, как невежественный и варварский народ, который издревле соединяет грязнейшее корыстолюбие с отвратительнейшим суеверием и непреодолимейшей ненавистью ко всем народам, среди которых они терпимы и за счет которых они обогащаются," — так судил евреев француз Вольтер. Подобные же взгляды высказывали и великие германцы того времени — Кант, Гете, Шиллер и Гердер.
На заре XIX века величайший правитель и полководец Франции Наполеон, в обращении своем к Государственному совету от 30-го апреля 1806 г., говорил: "Деятельность еврейской нации со времен Моисея, в силу всей ее предрасположенности, заключалась в ростовщичестве и вымогательстве... Французское правительство не может равнодушно смотреть на то, как низкая, опустившаяся, способная на всякие преступления нация захватывает в свое исключительное владение обе прекрасные провинции старого Эльзаса. Евреев приходится рассматривать, как нацию, а не мак секту. Это нация в нации... Целые села обобраны евреями, они снова ввели рабство; это настоящие стаи воронов... Вред, причиняемый евреями, не происходит от отдельных лиц, но от всего этого народа в целом. Это чирей и саранча, опустошающие Францию"...
Подобные же взгляды мы исходим у позднейших государственных деятелей этого века, как Фридрих Вильгельм IV, Мольтке, Бисмарк, и у мыслителей и писателей, как Фейербах, Шопенгауер, Карлейль, Рихард Вагнер, Поль де Лагард, Ницше, Виктор Гюго, и многих других. Величайший германский историк XIX века Теодор Моммзен назвал еврейство "действенным ферментом космополитизма и национального разложения". А один из величайших французских писателей того же века Эмиль Золя дал в своей, вышедшей в 1895 г., книге "Nouvelle Campagne" следующую беспощадную характеристику "избранному" народу: "Эта проклятая раса, не имеющая более своей родины, своего правителя, живущая паразитом среди наций, притворяющаяся, что признает их законы, но послушная в действительности лишь своему богу Грабежа, Крови и Ненависти, выполняющая повсюду хищную миссию завоевания, которую возложил на нее этот бог, устраивающаяся в каждом народе, как паук посредине своих сетей, чтобы подстерегать свои жертвы, высасывать кровь из всех, жиреть за счет чужих жизней!..."
Таковы были взгляды на еврейство, высказанные на протяжении веков одареннейшими и виднейшими представителями западноевропейской культуры и государственности.
В императорской России отношение власти я еврейскому вопросу неизменно характеризовалось стремлением оградить народ от паразитизма евреев.
"Я хочу видеть у себя лучше язычников, нежели жидов; все они плуты и обманщики. Я искореняю зло, а не распложаю",— говорил наш Великий Петр.
"Как то уже по неоднократным предков наших указам, по всей нашей Империи жидам жить запрещено. Но ныне нам известно учинилось, что оные жиды еще в нашей Империи под разными видами жительство свое продолжают, от чего ни иного какого плода, но токмо нашим верноподданным крайнего вреда, ожидать должно. А понеже наше матернее намерение есть от всех чаемых нашими верноподданными и всей нашей Империи случиться могущих произойти худых последствий крайне охранять и отвращать, того да всемилостивейше повелеваем: из всей нашей Империи, как то великороссийских, так и то малороссийских городов, сел и деревень, всех мужеска и женска пола жидов, какого бы кто звания и достоинства ни были, совсем их имением немедленно выслать заграницу и впредь оных ни под каким видом в нашу Империю ни для чего не впускать", указывала Елисавета Петровна.
Но на одна только власть в России понимала опасность возможного еврейского засилия. Наш великий писатель, мыслитель и провидец Ф.М.Достоевский посвятил еврейскому вопросу, постепенно принявшему, после присоединения Западного края и последнего раздела Польши, пропорции государственной проблемы и в России, целые главы своего гениального "Дневника Писателя", из которых мы приведем лишь несколько характерных отрывков.
"Ну, что, если б это не евреев было в России три миллиона, а русских; а евреев было бы 80 миллионов — ну, во что обратились бы у них русские и как бы они их третировали? Дали бы они им сравняться с собой в правах? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем? На избили бы до тла, до окончательного истребления, как делали они с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю?..." (Дневник Писателя за 1877г.)
"В окраинах наших спросите коренное население, что двигает евреев и что двигало их столько веков. Получите единогласный ответ: безжалостность; двигала их столько веков одна лишь к нам безжалостность и одна лишь жажда напитаться нашим потом и кровью"... (Там же).
"Укатите на какое-нибудь другое племя из русских инородцев, которое бы, по ужасному своему влиянию, могло бы равняться в этом смысле с евреем. Не найдете такого; в этом смысле евреи сохраняют всю свою оригинальность перед другими русскими инородцами, а причина тому, конечно, этот "статус ин стату" (государство в государстве) его, дух которого дышит именно этой безжалостностью ко всему, что не есть еврей, этим неуважением ко всякому народу и племени, и ко всякому человеческому существу, кто не есть еврей"... (Там же).
Из всего вышеприведенного вытекает вполне категорический и не терпящий возражений ответ на поставленный нами в этой главе вопрос: — антисемитизм отнюдь не является "признаком некультурности", а, наоборот, одареннейшие и культурнейшие люди всех времен и всех народов, соприкасавшиеся с еврейством, были убежденными антисемитами. Это наблюдение заставило известного французского историка и философа Эрнеста Ренана признать, что "антисемитизм всегда был отличительным признаком просвещенных умов".
В своем предисловии к уже цитированному нами труду С.Лурье пишет: "Всякого мыслящего и чувствующего человека должен был заинтересовать вопрос о причинах этого исторического явления (общественного антисемитизма), крайне важного, хотя бы уже вследствие своей многовековой давности. Для автора этой работы уже тогда было несомненно, что причина антисемитизма лежит в самих евреях, иными словами, что антисемитизм — явление не случайное, что он коренится в разнице между духовным обликом еврея и нееврея. Путем самонаблюдения (автор имеет счастье или несчастье быть, по общему мнению всех его знающих, одним из типичнейших представителей еврейского племени во всех решительно его отношениях) и изучения окружающих, мне удалось придти н определенным взглядам по вопросу о причинах антисемитизма". И далее: "Я определенно примыкаю к той группе ученых, которые, исходя хотя бы из одного того, что везде, где только ни появляются евреи — вспыхивает и антисемитизм, — делают вывод, что антисемитизм возник не вследствие каких-либо временных или случайных причин, а вследствие тех или иных свойств, постоянно соприсущих еврейскому народу".
К совершенно идентичным выводам приходит и другой крупный еврейский ученый и писатель Бернар Лазар, посвятивший исследованию явления антисемитизма двухтомный труд на французском языке: "Из того факта, что враги евреев принадлежали к самым разнообразным племенам, что они жили в странах, весьма друг от друга отделенных, что они подчинялись различным законам и управлялись противоположными принципами, что они не имели ни одинаковых нравов, ни одинаковых обычаев, что они были движимы отличными друг от друга психологиями, не позволявшими им одинаково судить обо всем, — вытекает заключение, что общие причины антисемитизма всегда коренились в самом Израиле, а не у тех, которые с ним боролись". (Bernard Lazare "L'Antisemitisme" Т. I, S. 42).
"У истоков великой ненависти"
Москва, изд."Фолиум", 1994г
http://www.iks.ru/~rne/stat/melsky.htm
http://dath125.livejournal.com/6261.html#cutid1
Анатолий Глазунов
Русские, которые
употребляют слова
«антисемитизм и «антисемиты», - это порченные жидами русские.
http://ierenburg.narod.ru/Antisemity.doc
Цитаты известных людей о евреях, ж-дах и сионистах. Высказывания евреев, ж-дов и сионистов об иных нациях
Цитаты известных людей о евреях, ж-дах и сионистах. Высказывания евреев, ж-дов и сионистов об иных нациях.
http://gost-cccp.blogspot.ch/
http://gost-cccp.blogspot.ch/
-
Сергей Нилус
- Сообщения: 210
- Зарегистрирован: 03 ноя
Re: Отрывки высказываний о евреях самих евреев.
"Пока люди, занимающиеся социальными науками, не станут изучать еврейство, до тех пор они не сварят ничего, кроме кошачьей похлёбки" (Эдуард Адольф Дрюмон).
Еврейская Франция Эдуарда Дрюмона
В конце 19 века Эдуард Дрюмон открыто кое-что написал о евреях. У нас о его книге долгое время ничего не было слышно, но несколько лет назад она появилась в Сети, и произвела настоящий фурор. Хотя читать её не очень приятно…
В 1886 году французский писатель Эдуард Дрюмон выпустил книгу «Еврейская Франция»(Edouard Drumont «La France Juive»), ставшую сейчас катехизисом антисемитского движения по всему миру.
В ней, помимо привычных обвинений в ростовщичестве и ритуальных убийствах, на евреев возлагалась ответственность за разграбление церквей во времена Французской революции.
Предлагаю вам ознакомиться с выдержками из этой книги, которая, на мой взгляд, очень достоверно преподносит стратегию и тактику евреев в деле оккупации любой страны мира, а в частности Франции.
Прочитав эту книгу, вы, надеюсь, найдёте массу параллелей с нашим современным обществом и с теми процессами, которые мы воочию наблюдаем, как минимум, последние 20 лет «независимости». От нас теперь эти процессы даже не скрываются, но даже несмотря на это, большинство из нас упорно не хочет замечать того, как наши страны вдруг стали оккупированы даже без единого выстрела!
Итак, выдержки из книги Эдуарда Дрюмона «Еврейская Франция».
«Вместо того, чтобы идти на Европу открыто, семиты напали на неё с тылу, обошли её: из окрестностей Вильны, (Вильна – это большое вместилище, извергающее евреев на Европу. После русской кампании, евреи из Вильны и её окрестностей убивали наших раненных), совершаются выселения, которые уже наводнили Германию и Францию. Повторяю, это не грубое, а мирное завоевание, мягкий способ лишать людей сперва собственности, потом традиций, нравов и религии. Но я полагаю, что этот последний пункт и будет камнем преткновения…
И качества и пороки этих двух рас служат предлогом для постоянных столкновений.
Семит – интриган, меркантилен, корыстен, мелочен, хитёр; ариец отличается героическим, рыцарским духом; он энтузиаст, бескорыстен, откровенен, доверчив до наивности.
Семит – сын земли, который ничего не видит далее настоящей жизни; ариец – сын неба, всегда одушевлённый высшими стремлениями; тот живёт, действительностью, этот – идеалами.
Семит – купец по инстинкту, у него призвание к торговле, к мене, ко всему, что даёт случай поживиться за счёт ближнего. Ариец – земледелец, поэт, монах и главным образом воин; война – его настоящая стихия; он радостно идёт навстречу опасности, бросает вызов смерти.
У семита нет никакой творческой способности; ариец, напротив, изобретателен; ни одно изобретение не было сделано семитом, он только эксплуатирует, организует и извлекает из изобретения арийца доходы, которые, конечно, оставляет в свою пользу.
Ариец пускается в путешествия, полные приключений и открывает Америку; семит, которому тут представился бы прекрасный случай с достоинством покинуть Европу, избавиться от преследований и показать, что он тоже способен сделать что-нибудь, ждёт, пока другие всё расследуют, устроят, чтобы потом обогатиться за их счёт.
Одним словом, стремление человека в неведомые страны, попытки расширить владение на земле – положительно недоступны семиту и особенно семиту-еврею; он может жить только обыденною жизнью, на лоне цивилизации, которая не им создана.
Несчастье семита, – запомните хорошенько это основное замечание на память обо мне, – в том, что он всегда переступает незаметную черту, которую не следует переходить с арийцем.
Ариец – добродушный великан. Он будет счастлив, лишь бы ему рассказывали одну из тех легенд, которых жаждет его воображение, склонное к чудесному. Но приключения во вкусе «Тысяча и Одна Ночь», где певцы открывают сокровища и рыбаки, закинув сети, вытаскивают их полными бриллиантов, – ему не нравятся; он только тогда будет тронут, если среди этих вымыслов будет выделяться самоотверженное существо, вроде Парсиваля, который, невзирая на тысячи опасностей, идёт отвоевывать св. Грааль: чашу, наполненную священной кровью.
Повторяю, с арийцем можно всё сделать, надо только стараться не раздражать его. Он позволит отнять у себя всё, что у него есть и вдруг, ни с того ни с сего, придёт в ярость, если у него захотят отнять розу. Тогда, внезапно пробудясь, он поймёт всё, схватит меч, валявшийся в углу, пойдёт рубить без разбору и накажет семита, который его эксплуатировал, грабил и обманывал, таким ужасным образом, что тот будет помнить лет триста.
Впрочем, семит ничуть не удивлён. По темпераменту он притеснитель, но терпеть наказания вошло у него в привычку. Он почти доволен, когда всё войдёт в обычную колею, тогда он исчезает, расплывается в тумане, прячется в нору, где придумывает новую комбинацию, которую пустит в ход несколько веков спустя. Напротив, когда он спокоен и счастлив, он испытывает то, что один очень остроумный академик называл nostalgie san-benito.
Ум семита, столь проницательный и гибкий, в сущности, ограничен; у него нет ни дара предвидения, ни способности видеть на земле дальше своего крючковатого носа и понимать известные тончайшие оттенки, которые, если хотите, составляют суть жизни. Семитическая раса, почти исключительно отличается отрицательным характером: у неё нет ни мифологии, ни эпопеи, ни науки, ни философии, ни вымысла, ни пластических искусств, ни гражданской жизни.
Эта раса, самую нравственность всегда понимала совершенно иначе, чем мы. Семит, не знает никаких обязанностей, кроме как к самому себе. Мстить за свою обиду, требовать того, что он считает принадлежащим ему по праву – в его глазах нечто, вроде обязательства. Напротив, требовать от него, чтобы он сдержал слово или бескорыстно воздал должное, значит хотеть невозможного. В этих страстных душах ничто не может устоять перед непобедимым сознанием своего я. Впрочем, религия для семита является как бы отдельною обязанностью, имеющею очень отдалённую связь с обыденной моралью.
Если вы хотите понять историю средних веков, посмотрите, что происходит у нас.
Франция распадалась, благодаря принципам 89 г., ловко пущенным в ход евреями. Евреи монополизировали общественные богатства, всё захватили в свои руки, кроме армии. Представители старинных родов, дворяне и буржуа, разделились на два разряда: одни предавались удовольствиям, содержали любовниц-евреек, которые их развращали или разоряли, при помощи барышников и ростовщиков тоже из евреев. Другие, повинуясь влечению арийской расы к индийской Нирване, к раю Одина, отстранялись от современного движения, предавались созерцанию и почти не жили действительной жизнью.
Если бы семиты имели терпение подождать несколько лет, они бы достигли цели. Один из редких, действительно умных людей из их среды, последователь Филона, представитель еврейской александрийской школы, Жюль Симон сказал им, что надо делать: потихоньку завоёвывать землю и предоставить арийцам переселиться на небо.
Евреи и слушать не хотели; семиту Симону они предпочли семита Гамбету. На том основании, что этот Фонтанароз заставил французов поверить самой чудовищной лжи, евреи его поддерживали, помогали ему деньгами в надежде, что он их избавит от Христа, которого они ненавидят так же точно, как и в тот, день, когда Его распяли.
Франмасонство высказало, а еврейская пресса поддержала это мнение; не щадя издержек, бросали золото, щедро платили полицейским, которые до последней минуты отказывались стать участниками преступления.
Какой-нибудь еврей, выходец из Гамбурга, Франкфурта или Вильны, накопит известное количество миллионов за счёт гоев и может затем всюду выставлять напоказ свою роскошь; его жилище – неприкосновенно. Напротив, природный француз лишает себя всего, что у него есть, чтобы помочь бедным; он ходит босиком, живёт в тесной, выбеленной известью комнате, от которой отказался бы слуга слуги Ротшильдов; вот он – вне закона, его можно выбросить на улицу, как собаку.
Пробудясь от своей апатии, ариец вполне основательно рассудил, что если таким образом понимают эту пресловутую терпимость, о которой говорят уже сто лет, то лучше наносить удары, чем принимать их; он решил, что настало время вырвать страну из рук этих нетерпимых властителей. То, что происходит во Франции, произошло и в Германии. Евреи изо всех сил способствовали культуркампфу, направляли преследования против католиков. Культуркампф окончился и антисемитическая война едва возгорается…
Прочтя этот труд до конца, вы увидите, что этот факт повторяется при тождественных почти условиях во все времена и во всех странах.
Возвращаясь постоянно к поступкам, влекущим его изгнание, еврей как будто повинуется действительно непреодолимому импульсу. Мысль сообразоваться с привычками, традициями, религией других – не приходит ему в голову; вы же, напротив, должны подчиняться еврею, подделываться под его обычаи, устранять всё, что его стесняет.
Заметьте, однако, что от старого общества они охотно заимствуют всё то, что льстит их тщеславию; с забавною настойчивостью гоняются они за воинственными титулами баронов и графов, которые так же пристали этим дельцам, как дамская шляпа обезьяне. Нет такого низкого спекулянта или торгаша, состоящего в более или менее близком родстве с Израилем, который бы не был, по крайней мере, кавалером ордена почётного Легиона (жадность евреев до крестов может сравниться только с их нахальством по отношению к правительствам, которые им дают их).
Но снисходительность их останавливается, как только какой-нибудь из наших обычаев им неприятен, – он должен исчезнуть.
Право еврея притеснять других вытекает из его религии; это для него статья закона, возвещаемая в каждой строке Библии и Талмуда:
«Ты подчинишь себе другие народы железным прутом и сокрушишь их как сосуд скудельный…» (2-й псалом Давида).
«Он постепенно уничтожит перед вами все народы, – говорит Второзаконие, – ибо вы не могли бы их истребить сразу, из боязни, дабы звери земные не размножились чрезмерно…»
«Он предаст их царей в ваши руки; вы уничтожите даже имена их. Ничто не будет в состоянии вам противиться…»
Против христианина, неверного гоя, все средства хороши. В этом отношении Талмуд содержит изречения, которые наши депутаты, столь щекотливые в богословских вопросах, остереглись бы произнести на трибуне, из страха, чтобы у них перед носом не закрыли дверей еврейских банков, с которыми у них есть дела.
«Можно и должно убивать лучшего из гоев. Деньги гоев принадлежат евреям, поэтому позволительно их обкрадывать и обманывать…»
Даже социальная эволюция еврея совершенно отлична от нашей. Тип арийской семьи, в цивилизованном состоянии – это римский gens, который затем обратился в феодальную семью. В течение долгих поколений накопляется жизненная сила и гений, пока дерево, погружённое корнями в почву, выносит на своей вершине знаменитого человека, который является носителем качеств всех своих предшественников. Для развития такого избранного существа, нужно иногда целое столетие, но зато из самой скромной среды выходят те законченные, привлекательные, доблестные образы героев и учёных, которых так много насчитывает наша история.
У семитического племени дело обстоит иначе. На востоке любой погонщик верблюдов, разносчик воды, цирюльник может заслужить благоволение властелина, и вот он сразу делается визирем, пашой, доверенным лицом государя, вроде Мустафы-бен-Исмаила, который пробрался в Бордо, продавая пирожки, и, по выражению генерального прокурора Дофэна, «оказывал своему повелителю услуги днём и ночью», чем и заслужил от нашего правительства, как известно, не отличающегося щепетильностью, крест почётного Легиона.
То же самое и у евреев. Помимо священнических семейств, образующих привилегированный класс аристократии, не существует знатных родов; в некоторых семействах от отца к сыну переходит кредит, но ни в одном из них не передаётся из рода в род слава.
Если обстоятельства благоприятствуют, то менее чем через двадцать лет еврей достигает своего полного развития. Он родится в какой-нибудь жидовской улице, зарабатывает на первой операции несколько грошей, устремляется в Париж, получает орден при посредстве какого-нибудь Дрейфуса, покупает титул барона, смело является в высший круг и принимает замашки человека, который всегда был богат. У него метаморфоза почти мгновенна, он не испытывает никакого удивления, положительно чужда известная застенчивость.
Возьмите русского еврея у себя на месте в грязном лапсердаке, с пейсами, дайте ему месяц сроку, чтобы пообчиститься; и он усядется в ложе в большой опере с апломбом какого-нибудь Стерна или Гинцбурга.
Теперь возьмите почтенного французского подрядчика, разбогатевшего честным путём: у него всегда будет немного стеснённый вид, он будете, избегать слишком элегантной среды. Его сын, рождённый при лучших условиях и знакомый со всеми утончённостями жизни, будет уже совсем иной. Если семья, постепенно возвышаясь, будет оставаться верна правилам чести и религии, то внук уже будет образцом истинного дворянина, у него будет возвышенность мыслей и благородство чувств, которого никогда не будет у проходимца.
Напротив еврей, хотя и сразу приобретает апломб, зато никогда не достигает изящества. За исключением некоторых португальских евреев, которые в молодости отличаются прекрасными глазами, а в старости некоторой восточной величавостью, вы никогда не встретите у них того спокойствия и достоинства, той свободы и утончённой вежливости, по которым всегда можно отличить настоящего французского вельможу, хотя бы он был одет в потёртое платье.
Еврей нахален, но не горд; он никогда не подымается выше той первой ступени, которой, впрочем, очень легко достигает. Несмотря на свои миллиарды, Ротшильды похожи на старьёвщиков, а их жёны, со всеми бриллиантами Голконды, всегда будут напоминать торговок дамскими нарядами, разряженных уж не по-воскресному, а по-шабашному.
У еврея всегда будет недоставать того, что составляет прелесть общественных отношений: равенства. Еврей – заметьте хорошенько – никогда не будет равным человеку христианского племени; или он ползает у ваших ног, или попирает вас пятой. Это явление становится ясным даже после десятиминутного разговора с евреем.
Как только вы с ним отдадитесь той фамильярности, свободе и добродушию, которые придают особую привлекательность сношениям с людьми, он немедленно садится вам на шею, посягает на вашу умственную свободу, старается вас подавить. Надо его держать на почтительном расстоянии. Говорите ли вы с миллионером или бедняком, ему всегда надо напоминать, кто вы и кто он…
Между тем, как арийская раса являет бесконечное разнообразие организаций и темпераментов, евреи все похожи один на другого; у них нет дарований, а есть только одна способность, применяющаяся ко всему, – прославленная практическая сметка, чудесный и неуловимый дар, который есть и у политического деятеля и у маклера и оказывает им удивительные услуги в жизни.
Чтобы понять цивилизованного еврея, надо видеть еврея первобытного. Еврей не способен подняться выше очень незначительного уровня. У семитов нет ни одного гения, равного Данту, Шекспиру, Боссюэту, Виктору Гюго, Рафаэлю, Микель Анджело, Ньютону, и нельзя себе представить, чтобы таковой у них нашёлся.
Гениальный человек, почти всегда непризнанный и преследуемый, есть существо возвышенное, дарующее человечеству нечто, а сущность еврея в том, чтобы ничего не давать. Нет ничего удивительного, что они ограничиваются поверхностными талантами: их Корнель-Адольф – дЭнерц, а их Рафаэль – Вормс.
В искусстве они не создали ни одного оригинального, могучего или трогательного образа, ни одного образцового произведения; они допускают только то, что можно продать, создают возвышенное только в случае необходимости, – ложно возвышенное разумеется, – но предпочитают низкое, позволяющее им обогащаться, льстя грубым инстинктам толпы и в то же время служить их делу, осмеивая энтузиазм, религиозные воспоминания, возвышенные традиции народов, на счёт которых они живут.
Если надо натравить ревущую ватагу с уличной музыкой, капельмейстер Штраус подымает свой смычек. Если нужно выставить в смешном виде армию в ту минуту, как готовится ужасная война, Людовик Галеви сочиняет генерала Бум. Если нашим врагам выгодно поднять на смех всё, что народ уважает: героизм, честную любовь, бессмертные создания искусства, прусский агент Оффенбах тут как тут. Если считают полезным бесчестить театр Расина и Мольера, выставлять на подмостках гильотину и на нашу, прежде славную сцену, выводить действующих лиц, произносящих богохульства – Еврей Бузнах предлагает свои услуги.
Если угодно, чтобы танцевальные вечера, где в былые годы юношество прилично веселилось, обратились в притоны разврата – на то есть еврей Марковский. Еврейка Симия и Вольф расхваливают эти пошлости и приводят с собою людей из общества. Удар выходит двойной. Пока немецкие евреи творят все эти подлости во Франции, другие евреи пишут в Германии: «вот до чего дошла Франция, вот её литература, вот что она производит»!
Когда же предки этих людей молились вместе с нашими? В каком уголке наших деревень или городов их семейные могилы? В каких приходских списках встретятся вам имена этих пришельцев, которые менее века тому назад не имели права жить на той земле, откуда они хотят теперь согнать нас? Чем они связаны с традициями нашей расы?
Так отвечают настоящим немцам, соотечественникам Гёте и Шиллера. Тогда они вам и говорят: «тем хуже для вас; не надо было принимать этих людей; вы должны были предположить, что они приходят к вам только для того, чтобы обесчестить вас и изменить вам».
Наравне с низкопробными театральными произведениями евреям удаются живопись и музыка (опять-таки, низшего разбора); приёмы их усваиваются тем легче, что, при современном понижении артистического уровня, формальная сторона исключительно берёт верх над идейной. Заметьте ещё, что вы не насчитаете ни одного великого французского писателя, который бы был евреем.
Еврей с удивительною легкостью схватывает парижский жаргон. Гейне, Вольф, Галеви и многие из их немецких собратий более парижане, чем мы, родившиеся в Париже. Действительно тут есть какой-то особый пошиб, который еврей тотчас усваивает, как только ему укажут, что всё эти хроники, оперетки, парижские изделия могут иметь выгодный сбыт. Кроме того, в деле разрушения посредством насмешки, которое французы одобряют с идиотской улыбкой, – его воодушевляет ненависть ко всему прекрасному и славному в нашем прошлом.
Говорить по-французски – другое дело. Чтобы говорить на каком-нибудь языке, надо сперва уметь думать на нём; между выражением и мыслью существует тесная связь. Невозможно натурализировать стиль какого-нибудь Левена или Рейнаха, как его особу: для этого надо от рожденья быть вспоенным вином своей отчизны, выйти из её почвы, тогда только ваш слог будет отличатся национальным колоритом, заимствованным из общего запаса чувств и идей…»
Надеюсь, эти несколько абзацев, приведённые из книги Эдуарда Дрюмона«Еврейская Франция» вызвали у вас интерес к её прочтению?
отсюда
Еврейская Франция Эдуарда Дрюмона
В конце 19 века Эдуард Дрюмон открыто кое-что написал о евреях. У нас о его книге долгое время ничего не было слышно, но несколько лет назад она появилась в Сети, и произвела настоящий фурор. Хотя читать её не очень приятно…
В 1886 году французский писатель Эдуард Дрюмон выпустил книгу «Еврейская Франция»(Edouard Drumont «La France Juive»), ставшую сейчас катехизисом антисемитского движения по всему миру.
В ней, помимо привычных обвинений в ростовщичестве и ритуальных убийствах, на евреев возлагалась ответственность за разграбление церквей во времена Французской революции.
Предлагаю вам ознакомиться с выдержками из этой книги, которая, на мой взгляд, очень достоверно преподносит стратегию и тактику евреев в деле оккупации любой страны мира, а в частности Франции.
Прочитав эту книгу, вы, надеюсь, найдёте массу параллелей с нашим современным обществом и с теми процессами, которые мы воочию наблюдаем, как минимум, последние 20 лет «независимости». От нас теперь эти процессы даже не скрываются, но даже несмотря на это, большинство из нас упорно не хочет замечать того, как наши страны вдруг стали оккупированы даже без единого выстрела!
Итак, выдержки из книги Эдуарда Дрюмона «Еврейская Франция».
«Вместо того, чтобы идти на Европу открыто, семиты напали на неё с тылу, обошли её: из окрестностей Вильны, (Вильна – это большое вместилище, извергающее евреев на Европу. После русской кампании, евреи из Вильны и её окрестностей убивали наших раненных), совершаются выселения, которые уже наводнили Германию и Францию. Повторяю, это не грубое, а мирное завоевание, мягкий способ лишать людей сперва собственности, потом традиций, нравов и религии. Но я полагаю, что этот последний пункт и будет камнем преткновения…
И качества и пороки этих двух рас служат предлогом для постоянных столкновений.
Семит – интриган, меркантилен, корыстен, мелочен, хитёр; ариец отличается героическим, рыцарским духом; он энтузиаст, бескорыстен, откровенен, доверчив до наивности.
Семит – сын земли, который ничего не видит далее настоящей жизни; ариец – сын неба, всегда одушевлённый высшими стремлениями; тот живёт, действительностью, этот – идеалами.
Семит – купец по инстинкту, у него призвание к торговле, к мене, ко всему, что даёт случай поживиться за счёт ближнего. Ариец – земледелец, поэт, монах и главным образом воин; война – его настоящая стихия; он радостно идёт навстречу опасности, бросает вызов смерти.
У семита нет никакой творческой способности; ариец, напротив, изобретателен; ни одно изобретение не было сделано семитом, он только эксплуатирует, организует и извлекает из изобретения арийца доходы, которые, конечно, оставляет в свою пользу.
Ариец пускается в путешествия, полные приключений и открывает Америку; семит, которому тут представился бы прекрасный случай с достоинством покинуть Европу, избавиться от преследований и показать, что он тоже способен сделать что-нибудь, ждёт, пока другие всё расследуют, устроят, чтобы потом обогатиться за их счёт.
Одним словом, стремление человека в неведомые страны, попытки расширить владение на земле – положительно недоступны семиту и особенно семиту-еврею; он может жить только обыденною жизнью, на лоне цивилизации, которая не им создана.
Несчастье семита, – запомните хорошенько это основное замечание на память обо мне, – в том, что он всегда переступает незаметную черту, которую не следует переходить с арийцем.
Ариец – добродушный великан. Он будет счастлив, лишь бы ему рассказывали одну из тех легенд, которых жаждет его воображение, склонное к чудесному. Но приключения во вкусе «Тысяча и Одна Ночь», где певцы открывают сокровища и рыбаки, закинув сети, вытаскивают их полными бриллиантов, – ему не нравятся; он только тогда будет тронут, если среди этих вымыслов будет выделяться самоотверженное существо, вроде Парсиваля, который, невзирая на тысячи опасностей, идёт отвоевывать св. Грааль: чашу, наполненную священной кровью.
Повторяю, с арийцем можно всё сделать, надо только стараться не раздражать его. Он позволит отнять у себя всё, что у него есть и вдруг, ни с того ни с сего, придёт в ярость, если у него захотят отнять розу. Тогда, внезапно пробудясь, он поймёт всё, схватит меч, валявшийся в углу, пойдёт рубить без разбору и накажет семита, который его эксплуатировал, грабил и обманывал, таким ужасным образом, что тот будет помнить лет триста.
Впрочем, семит ничуть не удивлён. По темпераменту он притеснитель, но терпеть наказания вошло у него в привычку. Он почти доволен, когда всё войдёт в обычную колею, тогда он исчезает, расплывается в тумане, прячется в нору, где придумывает новую комбинацию, которую пустит в ход несколько веков спустя. Напротив, когда он спокоен и счастлив, он испытывает то, что один очень остроумный академик называл nostalgie san-benito.
Ум семита, столь проницательный и гибкий, в сущности, ограничен; у него нет ни дара предвидения, ни способности видеть на земле дальше своего крючковатого носа и понимать известные тончайшие оттенки, которые, если хотите, составляют суть жизни. Семитическая раса, почти исключительно отличается отрицательным характером: у неё нет ни мифологии, ни эпопеи, ни науки, ни философии, ни вымысла, ни пластических искусств, ни гражданской жизни.
Эта раса, самую нравственность всегда понимала совершенно иначе, чем мы. Семит, не знает никаких обязанностей, кроме как к самому себе. Мстить за свою обиду, требовать того, что он считает принадлежащим ему по праву – в его глазах нечто, вроде обязательства. Напротив, требовать от него, чтобы он сдержал слово или бескорыстно воздал должное, значит хотеть невозможного. В этих страстных душах ничто не может устоять перед непобедимым сознанием своего я. Впрочем, религия для семита является как бы отдельною обязанностью, имеющею очень отдалённую связь с обыденной моралью.
Если вы хотите понять историю средних веков, посмотрите, что происходит у нас.
Франция распадалась, благодаря принципам 89 г., ловко пущенным в ход евреями. Евреи монополизировали общественные богатства, всё захватили в свои руки, кроме армии. Представители старинных родов, дворяне и буржуа, разделились на два разряда: одни предавались удовольствиям, содержали любовниц-евреек, которые их развращали или разоряли, при помощи барышников и ростовщиков тоже из евреев. Другие, повинуясь влечению арийской расы к индийской Нирване, к раю Одина, отстранялись от современного движения, предавались созерцанию и почти не жили действительной жизнью.
Если бы семиты имели терпение подождать несколько лет, они бы достигли цели. Один из редких, действительно умных людей из их среды, последователь Филона, представитель еврейской александрийской школы, Жюль Симон сказал им, что надо делать: потихоньку завоёвывать землю и предоставить арийцам переселиться на небо.
Евреи и слушать не хотели; семиту Симону они предпочли семита Гамбету. На том основании, что этот Фонтанароз заставил французов поверить самой чудовищной лжи, евреи его поддерживали, помогали ему деньгами в надежде, что он их избавит от Христа, которого они ненавидят так же точно, как и в тот, день, когда Его распяли.
Франмасонство высказало, а еврейская пресса поддержала это мнение; не щадя издержек, бросали золото, щедро платили полицейским, которые до последней минуты отказывались стать участниками преступления.
Какой-нибудь еврей, выходец из Гамбурга, Франкфурта или Вильны, накопит известное количество миллионов за счёт гоев и может затем всюду выставлять напоказ свою роскошь; его жилище – неприкосновенно. Напротив, природный француз лишает себя всего, что у него есть, чтобы помочь бедным; он ходит босиком, живёт в тесной, выбеленной известью комнате, от которой отказался бы слуга слуги Ротшильдов; вот он – вне закона, его можно выбросить на улицу, как собаку.
Пробудясь от своей апатии, ариец вполне основательно рассудил, что если таким образом понимают эту пресловутую терпимость, о которой говорят уже сто лет, то лучше наносить удары, чем принимать их; он решил, что настало время вырвать страну из рук этих нетерпимых властителей. То, что происходит во Франции, произошло и в Германии. Евреи изо всех сил способствовали культуркампфу, направляли преследования против католиков. Культуркампф окончился и антисемитическая война едва возгорается…
Прочтя этот труд до конца, вы увидите, что этот факт повторяется при тождественных почти условиях во все времена и во всех странах.
Возвращаясь постоянно к поступкам, влекущим его изгнание, еврей как будто повинуется действительно непреодолимому импульсу. Мысль сообразоваться с привычками, традициями, религией других – не приходит ему в голову; вы же, напротив, должны подчиняться еврею, подделываться под его обычаи, устранять всё, что его стесняет.
Заметьте, однако, что от старого общества они охотно заимствуют всё то, что льстит их тщеславию; с забавною настойчивостью гоняются они за воинственными титулами баронов и графов, которые так же пристали этим дельцам, как дамская шляпа обезьяне. Нет такого низкого спекулянта или торгаша, состоящего в более или менее близком родстве с Израилем, который бы не был, по крайней мере, кавалером ордена почётного Легиона (жадность евреев до крестов может сравниться только с их нахальством по отношению к правительствам, которые им дают их).
Но снисходительность их останавливается, как только какой-нибудь из наших обычаев им неприятен, – он должен исчезнуть.
Право еврея притеснять других вытекает из его религии; это для него статья закона, возвещаемая в каждой строке Библии и Талмуда:
«Ты подчинишь себе другие народы железным прутом и сокрушишь их как сосуд скудельный…» (2-й псалом Давида).
«Он постепенно уничтожит перед вами все народы, – говорит Второзаконие, – ибо вы не могли бы их истребить сразу, из боязни, дабы звери земные не размножились чрезмерно…»
«Он предаст их царей в ваши руки; вы уничтожите даже имена их. Ничто не будет в состоянии вам противиться…»
Против христианина, неверного гоя, все средства хороши. В этом отношении Талмуд содержит изречения, которые наши депутаты, столь щекотливые в богословских вопросах, остереглись бы произнести на трибуне, из страха, чтобы у них перед носом не закрыли дверей еврейских банков, с которыми у них есть дела.
«Можно и должно убивать лучшего из гоев. Деньги гоев принадлежат евреям, поэтому позволительно их обкрадывать и обманывать…»
Даже социальная эволюция еврея совершенно отлична от нашей. Тип арийской семьи, в цивилизованном состоянии – это римский gens, который затем обратился в феодальную семью. В течение долгих поколений накопляется жизненная сила и гений, пока дерево, погружённое корнями в почву, выносит на своей вершине знаменитого человека, который является носителем качеств всех своих предшественников. Для развития такого избранного существа, нужно иногда целое столетие, но зато из самой скромной среды выходят те законченные, привлекательные, доблестные образы героев и учёных, которых так много насчитывает наша история.
У семитического племени дело обстоит иначе. На востоке любой погонщик верблюдов, разносчик воды, цирюльник может заслужить благоволение властелина, и вот он сразу делается визирем, пашой, доверенным лицом государя, вроде Мустафы-бен-Исмаила, который пробрался в Бордо, продавая пирожки, и, по выражению генерального прокурора Дофэна, «оказывал своему повелителю услуги днём и ночью», чем и заслужил от нашего правительства, как известно, не отличающегося щепетильностью, крест почётного Легиона.
То же самое и у евреев. Помимо священнических семейств, образующих привилегированный класс аристократии, не существует знатных родов; в некоторых семействах от отца к сыну переходит кредит, но ни в одном из них не передаётся из рода в род слава.
Если обстоятельства благоприятствуют, то менее чем через двадцать лет еврей достигает своего полного развития. Он родится в какой-нибудь жидовской улице, зарабатывает на первой операции несколько грошей, устремляется в Париж, получает орден при посредстве какого-нибудь Дрейфуса, покупает титул барона, смело является в высший круг и принимает замашки человека, который всегда был богат. У него метаморфоза почти мгновенна, он не испытывает никакого удивления, положительно чужда известная застенчивость.
Возьмите русского еврея у себя на месте в грязном лапсердаке, с пейсами, дайте ему месяц сроку, чтобы пообчиститься; и он усядется в ложе в большой опере с апломбом какого-нибудь Стерна или Гинцбурга.
Теперь возьмите почтенного французского подрядчика, разбогатевшего честным путём: у него всегда будет немного стеснённый вид, он будете, избегать слишком элегантной среды. Его сын, рождённый при лучших условиях и знакомый со всеми утончённостями жизни, будет уже совсем иной. Если семья, постепенно возвышаясь, будет оставаться верна правилам чести и религии, то внук уже будет образцом истинного дворянина, у него будет возвышенность мыслей и благородство чувств, которого никогда не будет у проходимца.
Напротив еврей, хотя и сразу приобретает апломб, зато никогда не достигает изящества. За исключением некоторых португальских евреев, которые в молодости отличаются прекрасными глазами, а в старости некоторой восточной величавостью, вы никогда не встретите у них того спокойствия и достоинства, той свободы и утончённой вежливости, по которым всегда можно отличить настоящего французского вельможу, хотя бы он был одет в потёртое платье.
Еврей нахален, но не горд; он никогда не подымается выше той первой ступени, которой, впрочем, очень легко достигает. Несмотря на свои миллиарды, Ротшильды похожи на старьёвщиков, а их жёны, со всеми бриллиантами Голконды, всегда будут напоминать торговок дамскими нарядами, разряженных уж не по-воскресному, а по-шабашному.
У еврея всегда будет недоставать того, что составляет прелесть общественных отношений: равенства. Еврей – заметьте хорошенько – никогда не будет равным человеку христианского племени; или он ползает у ваших ног, или попирает вас пятой. Это явление становится ясным даже после десятиминутного разговора с евреем.
Как только вы с ним отдадитесь той фамильярности, свободе и добродушию, которые придают особую привлекательность сношениям с людьми, он немедленно садится вам на шею, посягает на вашу умственную свободу, старается вас подавить. Надо его держать на почтительном расстоянии. Говорите ли вы с миллионером или бедняком, ему всегда надо напоминать, кто вы и кто он…
Между тем, как арийская раса являет бесконечное разнообразие организаций и темпераментов, евреи все похожи один на другого; у них нет дарований, а есть только одна способность, применяющаяся ко всему, – прославленная практическая сметка, чудесный и неуловимый дар, который есть и у политического деятеля и у маклера и оказывает им удивительные услуги в жизни.
Чтобы понять цивилизованного еврея, надо видеть еврея первобытного. Еврей не способен подняться выше очень незначительного уровня. У семитов нет ни одного гения, равного Данту, Шекспиру, Боссюэту, Виктору Гюго, Рафаэлю, Микель Анджело, Ньютону, и нельзя себе представить, чтобы таковой у них нашёлся.
Гениальный человек, почти всегда непризнанный и преследуемый, есть существо возвышенное, дарующее человечеству нечто, а сущность еврея в том, чтобы ничего не давать. Нет ничего удивительного, что они ограничиваются поверхностными талантами: их Корнель-Адольф – дЭнерц, а их Рафаэль – Вормс.
В искусстве они не создали ни одного оригинального, могучего или трогательного образа, ни одного образцового произведения; они допускают только то, что можно продать, создают возвышенное только в случае необходимости, – ложно возвышенное разумеется, – но предпочитают низкое, позволяющее им обогащаться, льстя грубым инстинктам толпы и в то же время служить их делу, осмеивая энтузиазм, религиозные воспоминания, возвышенные традиции народов, на счёт которых они живут.
Если надо натравить ревущую ватагу с уличной музыкой, капельмейстер Штраус подымает свой смычек. Если нужно выставить в смешном виде армию в ту минуту, как готовится ужасная война, Людовик Галеви сочиняет генерала Бум. Если нашим врагам выгодно поднять на смех всё, что народ уважает: героизм, честную любовь, бессмертные создания искусства, прусский агент Оффенбах тут как тут. Если считают полезным бесчестить театр Расина и Мольера, выставлять на подмостках гильотину и на нашу, прежде славную сцену, выводить действующих лиц, произносящих богохульства – Еврей Бузнах предлагает свои услуги.
Если угодно, чтобы танцевальные вечера, где в былые годы юношество прилично веселилось, обратились в притоны разврата – на то есть еврей Марковский. Еврейка Симия и Вольф расхваливают эти пошлости и приводят с собою людей из общества. Удар выходит двойной. Пока немецкие евреи творят все эти подлости во Франции, другие евреи пишут в Германии: «вот до чего дошла Франция, вот её литература, вот что она производит»!
Когда же предки этих людей молились вместе с нашими? В каком уголке наших деревень или городов их семейные могилы? В каких приходских списках встретятся вам имена этих пришельцев, которые менее века тому назад не имели права жить на той земле, откуда они хотят теперь согнать нас? Чем они связаны с традициями нашей расы?
Так отвечают настоящим немцам, соотечественникам Гёте и Шиллера. Тогда они вам и говорят: «тем хуже для вас; не надо было принимать этих людей; вы должны были предположить, что они приходят к вам только для того, чтобы обесчестить вас и изменить вам».
Наравне с низкопробными театральными произведениями евреям удаются живопись и музыка (опять-таки, низшего разбора); приёмы их усваиваются тем легче, что, при современном понижении артистического уровня, формальная сторона исключительно берёт верх над идейной. Заметьте ещё, что вы не насчитаете ни одного великого французского писателя, который бы был евреем.
Еврей с удивительною легкостью схватывает парижский жаргон. Гейне, Вольф, Галеви и многие из их немецких собратий более парижане, чем мы, родившиеся в Париже. Действительно тут есть какой-то особый пошиб, который еврей тотчас усваивает, как только ему укажут, что всё эти хроники, оперетки, парижские изделия могут иметь выгодный сбыт. Кроме того, в деле разрушения посредством насмешки, которое французы одобряют с идиотской улыбкой, – его воодушевляет ненависть ко всему прекрасному и славному в нашем прошлом.
Говорить по-французски – другое дело. Чтобы говорить на каком-нибудь языке, надо сперва уметь думать на нём; между выражением и мыслью существует тесная связь. Невозможно натурализировать стиль какого-нибудь Левена или Рейнаха, как его особу: для этого надо от рожденья быть вспоенным вином своей отчизны, выйти из её почвы, тогда только ваш слог будет отличатся национальным колоритом, заимствованным из общего запаса чувств и идей…»
Надеюсь, эти несколько абзацев, приведённые из книги Эдуарда Дрюмона«Еврейская Франция» вызвали у вас интерес к её прочтению?
отсюда
