Узнай правду! com

Сообщение

Я обожаю Жизнь, но не ропщу на Смерть. Я знаю: Духи возьмут меня в свой весёлый хоровод.
Доброслав

От родственников и Соратников Доброслава (из ВКонтакте-группы "Стрелы Ярилы"):
http://vk.com/topic-19851405_26783600

Alexander Dobrovolsky писал(а): http://rusfolder.com/31523585
Работает до начала августа.

Название: Книги.zip
Размер: 77.11 Мб
Размещен: 2012-07-07 10:28:47
Доступен до: 2013-06-10 10:27:21

Tatyana Dobrovolskaya писал(а): Судьба.doc (73,5 КБ)
http://vk.com/doc6921235_116801701

А здесь -- много новых фото:
http://nikarevleshy.blogspot.com/2013/0 ... 52013.html

Последний раз удалось пообщаться с Доброславом в день Комоедиц. Перед обрядом, из леса, позвонил ему, передал привет от нашей общины, слова поддержки, пожелал крепости Духа. "Да Дух-то у меня всегда был крепок, - ответил Доброслав, - а вот тело уже не то... Чую - Предки зовут, наверное, скоро уйду к ним. Я готов к этому, не боюсь этого перехода. Наоборот - живу предчувствием радостной встречи с Предками. Здесь я уже всё сделал. Соратники приезжают, звонят, пишут... Борьба продолжается"...

Да будет светлой память о Доброславе!
Дело его живёт. Он ушёл несломленным.

http://sventobor.livejournal.com/56882.html

В последний год своей жизни Доброслав, интуитивно предчувствуя приближение скорого конца своего земного пути, написал две статьи, носящие автобиографический характер. Публикуем первую из них под названием «Судьба».

Глубочайшая мысль или страсть дремлют в книге, как самородок в шахте, пока равный по уму и сердцу не откроет их и не предаст гласности.

Ралф Эмерсон (1803 — 1882)

Несмотря на многочисленные пожелания читателей узнать побольше о том, как я «дошёл до жизни такой», писать нечто подобное «Исповеди» Льва Толстого я не собираюсь (1. Примечания см. в конце).

Выставлять напоказ свои дурные качества мне не хочется, а о хороших пусть рассказывают те, кто их приметил. Одно лишь скажу: бывали у меня и ослепительные взлёты и головокружительные падения. Единственным «оправданием» может служить древнее изречение: лишь тот не падает, кто никогда не взбирался вверх. Что же касается обыденной жизни, то я не придаю слишком большого значения ныряниям и взлётам психики; это могут быть лишь естественные биоритмы, свойственные всему живому.

Итак, излагать свою биографию я не буду. Ибо есть биография, но есть и Судьба. Биография с её датами, фактами, событиями и обстоятельствами — начинается рождением и должна закончиться смертью временной личности. Судьба же есть некое предначертание человеческой ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ: то, что на Роду написано, словно в волшебном свитке разворачивающееся перед нашим взором.

Судьба, в отличие от биографии, выходит за пределы видимости и обращается в сфере притяжения таких сил, как Тайна, Доля, Участь, Рок, Немезида... Внешний хаос и «случайные совпадения» могут быть в биографии, но в Судьбе - неотвратимый справедливый порядок, неумолимо-беспристрастный в физическом плане. Ибо то, что мы называем Судьбой, есть ВОЛЯ ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОГО СУБЪЕКТА, или высшей человеческой Монады к самовыражению и самоутверждению: ведь для неё каждое воплощение личности — лишь ступень в непрестанном нравственном совершенствовании.

Судьба зависит не от звёзд. Судьба — это не слепая, безличная, господствующая над человеком внешняя сила, а ЖИЗНЕННАЯ СУЩНОСТЬ. Судьба выражает сверхличностную суть Индивидуума, а биография есть только проявление Судьбы в плане земного воплощения, реализация Индивидуальности в данной личности (2).

* * *

Всё же некоторые основные вехи своей уходящей жизни я могу обозначить. С юных лет я был анархистом; вольно или невольно сопротивлялся любому управленческому механизму, противостоял любой директиве, подавляющей или сковывающей мою свободолюбивую натуру. Был и по-детски наивным ригористом, когда стремление к предельной искренности и правдивости доходило до самообнажённости. Был вспыльчив, но сердце моё отходчиво.

В школе всегда выделялся своенравием (благоразумными называли тех учеников, которые поступали как другие). Позже я понял, что страстное желание быть самим собой, то упорство, с которым я отстаивал свою внутреннюю суть и стремился к отторжению всего, с нею несовместимого, являлось лучшим доказательством существования некоего присущего мне самобытного, самодовлеющего психического начала.

В конце концов меня за драку из школы исключили, и я закончил десятилетку в школе рабочей молодёжи, работая грузчиком. Затем я, начиная с 19-ти лет, несколько раз сидел за свои убеждения, борясь против однопартийной системы, лживо именовавшей себя «советской властью».

Здесь следует заметить, что захват власти в 1991 г. «пятой колонной», совершенно беспрецедентное разграбление страны шайкой мерзавцев, насаждение оккупационным полицейским режимом буржуазно-рыночных «ценностей» и геноцид русского народа заставили меня посмотреть на жизнь в СССР совершенно с другой стороны. Но в то же время я оставался на прежних позициях неприятия псевдокоммунистического казарменного жизнеустройства. Получилось, как с Борисом Савинковым: за что боролся, на то и напоролся.

Отнюдь не считаю 13 лет, проведённых (в общей сложности) в неволе, потерянными. Тюрьма в молодости — очень полезное испытание: слабых она смиряет, а сильных, то есть тех, для кого борьба не мимолетний юношеский порыв, а кантовский категорический императив, — тех она закаляет (3).

* * *

Язычество как обожание Природы я бессознательно исповедовал с детства, но углублённое изучение дохристианского мировоззрения Пращуров начал лишь в конце 70-х годов.

Доброжелательные Духи предопределили мои склонности: с отрочества способность к писательской деятельности проявилась у меня столь же отчётливо, сколь и неспособность к точным наукам и вообще к технике, вызывающей во мне какое-то иррациональное отчуждение. Много позднее я обрадованно прочитал у Шопенгауэра (в его «Афоризмах и максимах»): «Что из всякого рода духовной деятельности самая низшая арифметическая, доказывается тем, что она единственная, которая может исполняться машиной» (4).

В своих небольших по объёму, но ёмких по содержанию книгах (сейчас их уже более 40), я стремился раскрыть перед ищущим читателем сокровенную суть Язычества как наиболее глубокомысленного, гармоничного, жизнеутверждающего и высоконравственного мировосприятия. Я — мистик, и пытаюсь выразить обыкновенными словами необыкновенные мысли и ощущения.

Все люди мечтают, но лишь немногим удаётся воплотить свою мечту. Я — один из таких счастливчиков.

С тех пор, как я научился читать, моей настольной книгой была повесть великого натуралиста Эрнеста Сетона-Томпсона «Рольф в лесах». И я долгие годы шёл к осуществлению своей детской грёзы — убежать в лес и жить вольно, как дикий зверь. Я упорно шёл к этому, независимо от того, что диктовал мне мой рассудок; шёл с уверенностью лунатика, помня, что самый сильный — тот, кто надеется только на себя.

Тот человек силён, кто испытал глубинное духовное одиночество. Люди поневоле втягиваются в его мощное магнитное поле. Я всегда чувствовал внутри себя нечто, что можно назвать сознанием подспудной силы, ощущением реального источника силы. Это — моя опора. А уединение на физическом плане способствует развитию индивидуальности, кристаллизации духовного стержня. Общение — благо лишь в том случае, если оно совершается во имя получения или дачи нужного Знания.

* * *

Мало исповедовать прекрасные Идеалы. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой!», — написал Гёте (сам бывший, впрочем, в отличие от Байрона и Шиллера, большим филистёром). Есть науки — технические, естественные, гуманитарные, где образ жизни исследователя не имеет никакого отношения к его теории. Не то в религиозно-этических исканиях и построениях, когда ты сам всей своей жизнью оправдываешь свои умозаключения. Я не могу философствовать о благоговении перед Жизнью и одновременно жевать обезьянье мясо, как это делал Швейцер.

У истоков моей натурфилософии лежит идея одухотворённости Природы. Не представляя, с исторической точки зрения, ничего нового, идея эта наполняется у меня особым сакральным смыслом и значением благодаря данному ей ЭТИЧЕСКОМУ ОБОСНОВАНИЮ.

Плутарх приводит слова Биона (одного из семи греч. мудрецов) о том, «что как женихи Пенелопы, не получив возможности соединиться с ней, довольствовались её служанками, так и те, кто не в силах овладеть философией, предаются другим, ничего не стоящим наукам». Действительно меткое изречение; только для себя я заменил слово «философия» словом «этика». Ибо понял, что ключ к решению мировой загадки (и человеческой в частности) надо искать в ЭТИКЕ. И потому я навсегда отвернулся от того бесплодного умствования, которое не вело к разрешению кардинальной проблемы «добра и зла».

Нелепым представляется мне не усвоив этого наиглавнейшего, заниматься исследованием всего второстепенного. Нет конца познаниям, а жизнь скоротечна. Так не лучше ли, оставив сети любомудрия, заняться поисками внутреннего умиротворения и согласия с совестью? Да и к чему все эти познания, раз не способствуют они нравственному росту? Кто счастливее: Александр или Диоген?

Только Добрая Воля может дать верное направление приобретённым знаниям. Только знания, одухотворённые Любовью, могут удовлетворить голод человеческой души. Известно, что Сократ, будучи сыном ваятеля, бросил резец, объявив, что хочет работать не над мрамором, а над своей собственной душой.

Давным-давно закрыта для понимания и извращена вся система знаний и система ценностей, все понятия о Добре и Зле. Но Добро и Зло становятся очевидными, если смотреть без всяких антропоцентрических ухищрений, безыскусно и непредвзято: Добро — это то, что лелеет Жизнь, Зло — это то, что губит Жизнь. Так называемая «относительность Добра и Зла» — специально выдуманная мерзавцами увёртка с целью оправдания собственной беспринципности, безнравственности и безнаказанности, а также трусости.

Истина — это не приблудное дитя учёных споров, а ЖИВАЯ ДУХОВНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ. Многие пути ведут к заблуждению; к просветлению ведёт только один путь — путь сострадания. Что есть добродетель? — Сострадание к бессловесным и беззащитным. Я абсолютно убеждён, что если человек ведёт добродетельную и простую жизнь, обуздывая по мере возможностей свои вожделения, то это — вернейший путь приближения к Истине. Правильнее сказать, Истина сама приоткрывается человеку, когда он изменяет своё отношение к Жизни.

Нельзя делить себя между Правдой и чем-то. Правдоискатели — страстотерпцы всегда шли своей дорогой, руководствуясь лишь подсказками, произнесёнными Голосом Безмолвия.

Невозможно прикоснуться к высшему, не выпустив из рук низшее, — так учили все Великие Светочи. Только когда человек превозможет, отбросит всё лишнее, отягощающее в странствии к Запредельному, Сверхчеловеческому, только тогда Удача будет сопутствовать ему. Только пожертвовав всем без остатка, Ты всего достигнешь!

Опираясь на свой опыт полного сорокадневного голодания, я утверждаю, что если поставить на карту всё, то можно ощутить глубины духовных и психофизиологических возможностей организма: они почти безграничны.

Мой отшельнический образ жизни предполагает и обусловливает мистическое мироощущение, особое горение духа, вплоть до ведовской одержимости, навеянной душистыми цветами. Во мне натуралист всегда был мистиком, а мистик — натуралистом. Постоянные наблюдения и размышления над чудесами Матушки-Природы обостряют чувствознание; становишься прозорливым, вернее — исцеляешься от прежней слепоты.

Такая жизнь кажется иным интеллектуалам лишённой смысла. Однако, человек, не пытавшийся жить согласно велениям собственного сердца, взывающего к состраданию, не имеет права судить о ценности подобного образа жизни. Известно, что подвижники обладали огромной творческой силой: в воодушевлении, которое порождало в них уверенность в своём призвании, они черпали такую духовную власть над людьми, какой никогда не достичь мелким натурам, руководствующимся тщеславием. Могущественная Добрая Воля подчиняет себе обстоятельства и парит над волей «нормальных» людей. Не следует сожалеть о тех, кто проводит свои дни в добровольном уединении: они достойны скорее зависти ,чем сожаления, — так отзываются учёные и путешественники о тибетских анахоретах.

Счастье тщеславного человека всегда в зависимости от одобрения или порицания публики. Он домогается её похвалы, пытается угодить её вкусам. Иными словами, он усматривает собственную значимость не в себе самом, а во мнении о ней других людей.

Я же никогда не гнался за чьим бы то ни было одобрением, не стремился потворствовать никому, кроме собственной совести. Тружусь я, конечно же, не ради заработка или славы; однако, силу, понуждающую меня к творчеству, мне определить нелегко. Это какая-то тайная непоколебимая уверенность в том, что я должен поступать именно так, а не иначе. Когда я убеждён в справедливости моих суждений, то меня не смущает, а напротив, воодушевляет, что на стороне моих противников оказываются общепринятые научные догмы вместе с общепринятыми догмами религиозными. Шамфор сказал: «Можно биться об заклад, что всякая общественная мысль, всякая принятая условность есть глупость, ибо она подошла к наибольшему числу» (5). По свидетельству Диогена Лаэртского, когда Антисфена однажды похвалили дурные люди, он сказал: «Боюсь, не сделал ли я чего дурного».

Презирай продажную рыночную «славу», и Ты удостоишься стать собеседником Великих Учителей. Ведь истинно славное так же не нуждается в чужой признательности, как не нуждаются в этом Правда, Добро, Красота; их неизменная ценность не прибывает и не убывает от чьего-то приятия или неприятия.

Что же касается людской молвы, то Аппиан в «Римской истории» пишет, что посмотреть на отрубленную голову Цицерона сбегалось народу больше, чем раньше чтобы послушать его речи.

* * *

Конечно, мистики знают, что не могут «доказать» духовным скопцам того, что так бесспорно утверждают. Потому о многом и умалчивают. А если и рассказывают, то становятся относительно неподготовленных слушателей в положение зрячего, сообщающего слепорождённым о своих зрительных впечатлениях. Доказательство НРАВСТВЕННОГО-КОСМОЛОГИЧЕСКОГО ЗАКОНА БЫТИЯ может быть убедительно лишь для людей, обладающих необходимым для его восприятия чистосердечием. Впрочем, таким людям и доказывать ничего не надо; они интуитивно схватывают оккультные аксиомы, находя в них источник великих радостей.

Самому же мне удалось осознать очень важное: что я — душа, обладающая телом, а не тело, обладающее душой. Душа (условно говоря), будучи совершенно самостоятельной и субъективной, лишь пользуется телом для своего выявления во внешний, чувственный мир. В земле гниёт не человек, а его труп, то есть та обветшалая одежда, которую он с себя сбросил, когда ВЫРОС ИЗ НЕЁ. И лучшей, пожалуй, надписью на «моём» надмогильном камне была бы: НАКОНЕЦ СВОБОДЕН!

Уничтожение страха смерти придаёт человеку такую силу сопротивления и такую монолитную волю, которая делает его неуязвимым и непобедимым перед такими ударами, которые погибельны для малодушных и слабовольных. Плутарх приводит слова предтечи киников Антисфена, сказавшего, что «надо приобрести либо разум, либо петлю», то есть жизнь человека в этом преисполненном страданиями мире так полна терзаний, что надо либо возвыситься над нею разумной мыслью, либо уйти из неё.

Человеческое достоинство — в непотрясаемом отчаянием и никого, ни богов, ни судьбу не упрекающем безмолвным мужественном долженствовании. Слабому человеку обнажённая Истина может показаться менее привлекательной, менее заманчивой, менее обнадёживающей ,чем искусственное украшение её. Сильную же натуру тяжесть бытия и сознание неизбежности смерти не только не обрекают на бездействие, но напротив, вселяют неизбывную жажду деятельности, гордую неукротимую решимость идти вперёд, только вперёд навстречу Солнцу, и затем убедиться в конечном Торжестве.

Ведь если бы мы были созданы только для этой жизни, то невозможно было бы примирить муки обливающегося кровью сердца с благим промыслом Природы. Душевные страдания наши суть необходимое условие совершенствования Высшего Я (метапсихического организма) в суровых условиях данной нам во временное обиталище материальности.

Это — не утешение для «нищих духом» (оно им не поможет): это — НАПУТСТВИЕ ОТВАЖНЫМ! ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ!

* * *

Понимаю, что тон моих работ может показаться излишне поучающим и подчас мрачным, стиль — далёким от литературного, а содержание — лишённым занимательной «эзотерики». Но, стремясь пробудить в людях сочувствие к иным, нечеловеческим преломлениям Жизни, к тем же бездумно срываемым цветам, я сознательно делаю упор на религиозно-этическую составляющую, пусть даже в ущерб художественным и прочим достоинствам. И если Духи дают мне силы и вдохновение, значит я поступаю верно. Слава Духам!

БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ!

* * *

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Толстой, безусловно, велик в своём бунтарстве. но лишь на фоне верноподданического примиренчества славянофилов, Гоголя, Гончарова, Достоевского, Тургенева и др.

«Опростившийся» барин, не могущий обходится без прислуги, бледнеет в сравнении с греческими киниками, индусами-джайнами или современными ему русскими духоборами. Духоборы — это порвавшее с иудохристианством религиозно-этическое течение. Барон А. Гакстгаузен, немецкий писатель, философ и экономист, посетивший в 1847 г. общину духоборов, в изумлении воскликнул: «Это же надо, простые мужики, варвары, а осуществили такую совершенную социальную утопию, какая и самому Платону не снилась!»

Да что там духоборы! Толстой просто пигмей в сравнении с титанической личностью юной террористки-народоволки Софьи Перовской, чей добровольный резкий переход от благоденствия к бедственному существованию профессиональной революционерки можно уподобить только переходу царевича Сиддхартры (Будды) от принца к нищему. Пётр Алексеевич Кропоткин вспоминал: «Отец её одно время был петербургским военным губернатором... ....Теперь в повязанной платком мещанке, в ситцевом платье, в мужских сапогах таскавшей воду из Невы, никто не узнал бы барышни, которая ещё недавно блистала в аристократических петербургских салонах».

В отличие от Толстого, наша героиня сама себе была и кухаркой, и прачкой, и судомойкой, и портнихой, и истопницей, и дворничихой; и при всём этом вовсе не считала своё праведное житие чем-то выдающимся и достойным описания.

2. Одно из основных положений высокой мистики таково: наша психика не исчерпывается нашим личностным сознанием. Мы — существа одновременно и земные и трансцендентальные. Одной гранью своей души мы погружены в мир чувственный, а другой — живём в мире сверхчувственном (таков сокровенный смысл мифа о близнецах Касторе и Поллуксе).

Наше Высшее Я, или Трансцендентальный Субъект (по определению гениального немецкого учёного-мистика XIX в. Карла Дю-Преля) принадлежит тому трансцендентальному миру, от которого нас отделяют не пространственно-временные бездны, а только порог нашего «дневного» сознания — наш головной мозг. Потусторонний мир — наша родная стихия — есть всего-навсего мир, лежащий по ту сторону нашего обычного чувственного восприятия.

Высшее внутреннее Начало пребывает в нас уже теперь, но может проявиться лишь в некоторых исключительных, «сумеречных» состояниях психики (в экстазе, сомнамбулизме, шаманском трансе, обмороке и т.п.). С физической же смертью нашей это Начало, оставляя грубоматериальную форму своего воплощения, только укрепляется, а отнюдь не расплывается в мировой субстанции.

Голос совести есть не что иное, как вещий оберегающий голос нашего высшего неосознаваемого Я, доходящий до нас из-под порога нашего сознания.

Промысл Трансцендентального Субъекта (нашей Индивидуальности) может совершенно не совпадать с житейскими интересами нашего земного лица. Воля Трансцендентального Существа преследует ему одному ведомую цель своего земного воплощения, невзирая на изнемогающую под бременем плотских страстей, тягот и страданий нашу личность, и властно направляет её жизнь соответственно ВЫСШЕЙ ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ. Именно поэтому подчас то, что кажется человеку безусловно неблагополучным, ведёт к его трансцендентальному благу.

Потому-то не ропщи, и Судьбу, ниспосланную Свыше, приемли как должное. И действуй так, как для Тебя самого неизбежно.

Безвыходность положения представляется таковой тем, кто полагает опереться на внешние обстоятельства вместо собственной психической мощи. И потому ничто так не воодушевляет сильного человека, как умозрительная безвыходность.

3. Я получаю множество сочувственных, задушевных, признательных писем не только от узников совести, но и от заключённых, осуждённых не по политическим статьям, однако уже в тюрьме ставших единомышленниками и соратниками по борьбе с глобальной плутократической системой угнетения, которую Джек Лондон провидчески назвал «железной пятой».

4. Байрон и Эдгар По считались в школе самыми неспособными. Что же касается их бесчисленных биографов, то как тут не вспомнить слова известного поэта и публициста А.С. Хомякова (1804-1860): «Ни в чьих руках не искажается наследство людей гениальных так легко, как людей талантливых, и никто не оказывает так мало способности понимать мысль глубокую, как люди остроумные».

5. Как подходит этот афоризм к иудохристианским вероисповеданиям! Но, к величайшему нашему несчастью, они не только безнадёжно глупы. Они тлетворны, противоестественны, лживы, коварны и кровожадны. Они сотворили неслыханные тотальные преступления против Матери-Земли и населяющих Её народов. Сотни миллионов людей были уничтожены, замучены христоносцами во имя их «спасительной» веры. И к этим преступлениям неприменим срок давности.

http://ru.narvol.org/nasledie-dobroslava-sudba/

Публикуем вторую статью Доброслава, в которой он подводит итоги своей жизни, своих политических и религиозных исканий - «Своим Путём».

СВОИМ ПУТЁМ

Аль у сокола
Крылья связаны?
Аль пути ему
Все заказаны?

Алексей Кольцов

Оглядываясь назад с высоты прожитых годов, смею сказать, что в моей натуре изначально было заложено стремление к свободному самовыражению, даже вопреки всем реальным обстоятельствам. Я был прирождённым революционером по убеждениям и духовно-душевному складу.

Уже в юности проявился во мне решительный максимализм, который навсегда остался преобладающей чертой характера и предопределил всю мою дальнейшую жизнь. Следуя своему внутреннему голосу, я непременно должен идти до конца в любом начинании.

Я всегда искал не только в теории, но и на практике ту Идею, которой мог бы отдать себя целиком. Одновременно мне всегда было присуще стремление не быть замкнутым в узкие уставные рамки какой-либо догматической идеологии, а оставаться «вольным стрелком», сохранять интеллектуальную независимость. Вот такое сочетание максимализма в следовании Идее с неудовлетворённостью какой бы то ни было обязательной доктриной и составляло мою суть как существа мыслящего.

Два важных момента наложили неизгладимый отпечаток на мою личность и мировосприятие. Во-первых, анархическое бунтарство: несовместимость со средой, где я вынужден был находиться, сделали меня стихийным индивидуалистом-одиночкой. Очень многому в своём становлении я обязан отцу, Александру Ивановичу Добровольскому. Он умер, когда мне было 12 лет, но успел воспитать во мне самое главное– отвращение к фальши, потребность быть самим собой и иметь самостоятельное суждение. Конечно, в 12 лет о многом не задумываешься, но этот завет не прошёл даром: я пронёс его через всю жизнь, вольно или невольно противопоставляя себя любому диктату, любой системе, любому государственному механизму.

Во-вторых, — с детства язычески-благоговейное, обострённо-медиумическое, религиозное восприятие Природы, бывшей для меня источником радости, вдохновения и умиротворения; ощущение глубочайшего, кровнородственного, психофизиологического единства, сочувственной солидарности со всем живым, бесправным и беззащитным, страдающим от людской жестокости. К пониманию того, что Анархизм – не столько социально-политическое учение, сколько философия самой Матери-Природы, я пришёл своим умом (вернее – сердцем), ещё не читая Кропоткина. Как символ свободолюбия и независимости воспринимал я истории гордых и непокорных животных-героев в повестях Э. Сетона-Томпсона, Дж. Лондона, Ч. Робертса; то были мои настольные книги с тех пор, как я научился читать.

Было, разумеется, и « в-третьих», — это длительные годы тюрем, лагерей, ссылок и спецпсихбольниц, способствовавшие (неисповедимы пути воздействия Провидения на человеческие судьбы) моему самоутверждению, моей тяги к самообразованию и выявлению моего призвания – просветительской деятельности, которую я сознаю как иную форму изначального анархистского выбора.

Революционер без тюрьмы – всё равно, что разбойник без кистеня. Однако, тюрьма по-разному влияет на людей: одних она калечит, других – лечит. «Так тяжкий млат, дробя стекло, куёт булат». Истоки мазохистского мироощущения Достоевского с его культом страдания, страстью к мучительству, желчной злобой и страхом смерти – в патологии изъязвлённой каторгой психики. Противоположный пример – декабрист Михаил Лунин, чьё вызывающее поведение на процессе резко выделялось на фоне подавленности и почти всеобщего раскаяния подсудимых. Приговорённый к 15 годам каторги, Лунин был единственным из ссыльных декабристов, который в своих политических сочинениях продолжал наступательную борьбу с самовластьем.

* * *

Можно сказать, что я уже со школы был мятежником и заводилой: по всем предметам – пятёрки, по поведению – тройка. То было проявлением совершенно верно подмеченного наиболее глубокими отечественными и западными мыслителями «анархизма русской души». Так, пока что бессознательно, зрело чувство собственного достоинства, исподволь подготовлялось будущее противостояние любому властному произволу.

Идеи мои были смутны. Ясна была только любовь к свободе и ненависть ко всякому попранию её. Во мне всегда горел и горит неугасимый огонь протеста против любой тирании, любого насилия над личностью – политического, умственного или морального. Подобно Руссо, Байрону, Бакунину, Торо, восставал я против всяческих диктатов, доктрин и авторитетов, считаясь только с голосом собственной совести.

Мне крупно «повезло»: из-за своих сроков я не получил никакого систематического образования. Благодаря этому избежал специализации, не уподобился «флюсу» и остался дилетантом, если, конечно, понимать diletto в его первоначальном значении – бескорыстной любви к Знанию, занятию ради самоудовлетворения, а не ради заработка или престижа. Творческое «я» несовместимо с какой-либо догмой: религиозной, научной или политической.

Можно говорить, что я всегда, сознательно или неосознанно, исповедовал Анархизм. Взгляды мои претерпели немало зигзагов, но сущность Свободы, анархическое понимание Свободы как безусловной самодовлеющей ценности, осталось навсегда моим Идеалом, сохранившим своё обаяние и моральную власть. И даже сознание неосуществимости этого Идеала в обозримом будущем ничуть не расхолаживало, но напротив, разжигало в душе неистребимое желание продолжить борьбу вопреки всему, обходясь без всяких рациональных доводов в пользу такого выбора, просто под влиянием чувства собственного достоинства и некой неотразимой необходимости действовать, которая была сильнее инстинкта самосохранения и нравственных сомнений.

Утрата веры в правоту исповедуемой мною Идеи была бы для меня равносильна утрате личного смысла жизни; поэтому нравственная капитуляция была не только недопустима, но и вообще немыслима.

В отличие от придворных шаркунов-перевёртышей я своими убеждениями не бросался (они были не вычитаны, а выстраданы), и не легко было мне «сжигать» то, чему я поклонялся. Потом могут исчезнуть многие иллюзии, но НРАВСТВЕННАЯ ПРАВДА вольнолюбивого Учения переживёт их и определит мою судьбу.

Тоска по недостижимому, конечно же, была, но чувства обречённости, безысходности, трагической бессмысленности борьбы не было никогда. Психологические проблемы, неразрешимые на рациональном уровне, возводились на уровень религиозно-этический и там находили своё оправдание.

* * *

Всех Революционеров сближает, при всём различии их политических индивидуальностей, нечто общее; все они напрочь отвергают «ценности» буржуазного общества, основанного на всесилии денег, ханжеской благопристойности и филистерской любви к порядку. Лучше «безумство храбрых», нежели обывательское «благоразумие».

Исходное основание моего последовательного радикализма в мыслях и жизни коренится в непримиримости ко всякому соглашательству, органическом неприятии любых компромиссов – сделок с совестью.

«Золотая середина» — удел сереньких, посредственных, никчёмных людишек. Как можно стоять посредине между правдой и кривдой, добром и злом, свободой и рабством? Разве можно не вмешиваться в борьбу? Проповедью непротивления злу насилием добросовестные люди обманывают самих себя, а недобросовестные – других.

Только жёсткое размежевание, а отнюдь не теплохладная «промежуточность», которая есть, в сущности, лишь сознательная или неосознанная беспринципность, только тотальное отрицание всякого соглашательства с заведомо ложным; никакой половинчатости и полная решимость – таково кредо Революционеров.

Достоинство и непреходящая значимость человека измеряются его сопротивлением гнёту. «Гибкая» личность, так или иначе приспособившаяся к преступному плутократическому режиму – в качестве господина, раба или надсмотрщика – уже ничтожна сама по себе и, как «нищая духом», бесследно исчезнет в плавильном котле Природы. И наоборот, всякий протест против тирании – есть самоутверждение, самосозидание, самосохранение.

Главное в человеке – не его взгляды (они меняются), а его НРАВСТВЕННЫЕ УСТОИ, психологические мотивы его действий, чистосердечная и нерассуждающая преданность Добру. Бескомпромиссная, по идейным соображениям, борьба со злом, в какой бы форме она не проявлялась, есть один из основных критериев оценки явлений общественной жизни. Поэтому (применительно к прошлому) все, даже самые полярно политически ориентированные Герои Сопротивления стоят в одном ценностном ряду: сподвижница Кутепова террористка-монархистка Мария Захарьева-Шульц и сподвижница Махно террористка-анархистка Мария Никифорова равно достойны уважения.

Есть люди, величие которых измеряется силой их достижений; и есть люди, значение которых в ИСКРЕННОСТИ их заблуждений. Прямодушный и лично бескорыстный «идейный враг» мог бы стать мне другом, но подлый единомышленник – никогда.

* * *

Я не мыслю своего существования без созидательной умственной деятельности: это мне так же необходимо, как и дышать. Творчество для меня – почти что свещеннодейство. Но что заставляет меня неустанно напряжённо трудиться, превозмогая усталость и нездоровье, повинуясь какому-то настойчивому, неодолимому, почти сомнамбулическому влечению? Таинственна и могущественна власть бессознательного над душой человеческой...

Создавая некоторые свои работы, я порой был не далёк от ощущения, будто действую не я, а некая одухотворяющая меня Сила. Однако, творчество – это не только вдохновение, но и нелёгкий каждодневный труд, приносящий, правда, огромное нравственное удовлетворение, сознание исполненного долга. Возможно, именно здесь – источник поддержания душевных и физических сил, где я черпаю спасительную жизнестойкость против донимающего меня с некоторых пор сердечного недуга. Волевой императив «Я должен сделать это!» оказывается сильнее всех напастей. Сейчас творческое самоутверждение ощущается мною как единственная сила, способная заставить забыть о надвигающейся смерти, приближение которой учит поступать так, будто дело, которое я свершаю, или слово, которое произношу, или мысль, которую держу в уме, является моим последним словом, делом и мыслью.

Нельзя делить себя между Идеей и чем-то. Когда человек готов потерять всё, даже жизнь; пожертвовать всем без остатка во имя высшей СВЕРХЛИЧНОЙ ИДЕИ, когда он готов один на один без лишних слов встретить свою судьбу, тогда он находит в себе (или ему даются) силы для преодоления всех преград.

Что такое целенаправленная волевая мысль? Это созидательная мощь души, сгусток энергии. А разве энергия может исчезнуть? Мысль бессмертна: пусть я уйду из этого мира, но добрые мысли, мною внушённые, навсегда останутся и, рано или поздно, произведут желаемое действие.

Что же касается трусливого запрета режимом моих книг, то Марк Аврелий, этот философ на троне цезарей, в своих «Размышлениях» приводит слова Антисфена – античного мыслителя и предтечи киников: «Выше всего то, когда ты подвергаешься гонениям за доброе дело». С тех пор, как на руинах первобытнообщинного строя упрочились чудовищные государственные машины подавления всякого инакомыслия, уделом всех правдолюбцев были преследования и тюремные застенки, пытки и костры инквизиции.

* * *

Если подвести черту под всеми моими духовными исканиями и кратко изложить суть того, к чему я пришёл в конце своего земного пути, то это будет выглядеть следующим образом. Общение с Природой научило меня смирению, проницательности и милосердию. Ведуны и Ведьмы седой древности говорили, что первая ступень любомудрия – разоблачение лжи и только вторая – постижение Истины, причём подчёркивали, что Истина может постигаться (но всё же не быть до конца постигнутой) только людьми, совершенно свободными от каких-либо своекорыстных побуждений.

Не творить зла – это ещё слишком мало для достойной жизни; это не более похвально, чем не есть убоину. Необходимо по возможности содействовать Добру, вернее говоря, всемерно противодействовать злу. Борьба со злом, борьба за идеалы Правды-Справедливости связана с величайшим расцветом внутренней жизни человека, ибо здесь самый благородный, самый глубокий, самый могучий источник его чудодейственных духовно-душевных сил.

Эта борьба несёт в себе и высшую красоту, и высшую, хотя и непостижимую, целесообразность бытия. Когда такое состояние овладевает натурой человека, то есть становится его бессознательным внутренним долженствованием и самореализацией, тогда и нисходит на него ОТРАДА как высшая доступная смертному благодать.

Вот и всё, что я хотел сказать в своём напутствии всем Бунтарям, презревшим этот продажно-рыночный мир лжи и насилия (будь он проклят!), всем бросающим ему вызов и дерзающим сокрушить его. Сарынь на кичку!

* * *

Остаётся лишь назвать имена революционеров-народовольцев, павших в неравной борьбе, чей образ жёг меня как пламя и был вдохновляющим примером беззаветного мужества.

То были правдолюбцы-бессребреники, люди высочайшей нравственной чистоты, даже нравственного целомудрия и безграничной отваги. Их политическая мечтательность, по-детски наивная вера, иной раз граничащая с романтическим донкихотством, никак не могут быть поставлены им в укоризну или осуждение.

То были ТИТАНЫ. Имена их ныне незаслуженно забыты или недостаточно оценены. Но в глазах современников их судьбы и роковая гибель приобрели почти легендарное звучание, стали олицетворением морально-этической красоты и чистоты Революционного Дела.

Эти люди монолитной цельности являли собой высшее воплощение человеческого достоинства, душевного благородства и торжества нравственной силы. Если есть в мире нечто великое, светлое, непорочное, что мы привыкли объединять под словом «праведность», то они были как бы живым, облечённым в плоть и кровь, символом самозабвенной преданности Правде. Их смело можно назвать рыцарями духовного ордена Русских Народовольцев, одержимых поистине религиозной жаждой Правды. По словам Бориса Савинкова, близкого друга и соратника Ивана Каляева, «заветы Народной Воли стали для него (Каляева.-Д.) религией».

Непреходящий смысл самоотверженного служения Идеалу самоценен и выводит человека на духовный уровень высшего порядка. Правдоискатели – это люди, ищущие религиозного разрешения смысла жизни. Протестное правдоискательство уже 1000 лет красной нитью проходит через всю культурную жизнь русского народа. Это – стержень вольнолюбивой народной души с её мистическими исканиями и запросами, не находящими ответа в официальных общепринятых догматах.

Стихийные религиозные настроения в революционной среде облекаются во внецерковные, внехристианские формы русской мужицкой (народной) Правды, в своего рода проповедь естественной религии равенства, братства, свободы. Здесь религиозно-нравственные идеалы совмещаются с социалистическими идеями и революционной борьбой, политический радикализм – с религиозным подвижничеством. Происходит религиозное осмысление Революции как не только социального, но и духовного раскрепощения, качественной смены мировоззрения, переустройства общества на началах Правды-Справедливости. Идея жертвенного служения Революционной Правде сплачивала ряды народовольцев и удовлетворяла их религиозную потребность в ЭТИЧЕСКОМ обосновании социалистического идеала, что не мог сделать «Капитал» Маркса.

Русский нравственный идеал включает непризнание права сильного. Понимая невозможность мирных парламентских путей преобразования общественного устройства, основанного на имущественном и правовом неравенстве, демагогии и властном произволе, народовольцы утверждали правомерность революционного насилия, видя в нём вынужденную самозащиту и единственное средство осуществления Революционного Идеала.

Народовольцы-боевики (так же, как позже эсеры и анархисты-боевики) оправдывали индивидуальные теракты против наиболее ненавистных царских сатрапов как проявление универсального нравственного закона возмездия, карающей справедливости. Убеждённые в правоте и праведности Революционного Дела, они называли политические убийства цепных псов самодержавия «всенародной казнью», а её исполнителей – «орудием Немезиды». В столкновении свещенного революционного возмездия с обезоруживающим, пораженческим учением о непротивлении злу насилием, нравственная победа остаётся за первым (даже миротворец Махатма Ганди говорил: «Там, где есть выбор только между трусостью и насилием, я рекомендую насилие»).

Поэт и революционер Иван Каляев (1877-1905), убивший московского генерал-губернатора вел. кн. Сергея Романова, приговорённый к повешению и ожидавший казни, написал несколько резких писем с отказом от возможного помилования. В высшей степени примечательно: двумя днями ранее совершённого покушения Каляев не стал бросать бомбу, увидев в карете рядом с Романовым его жену и племянников (для сравнения: большевики без зазрения совести расстреляли всю царскую семью, включая малолетних детей). Известно, что образ Каляева (в отрыве от русского исторического контекста, хотя и с соблюдением некоторых исторических реалий) представлен в философской драме Альбера Камю «Праведные».

* * *

Движение Русского Народничества, или Русского Национального Социализма выдвинуло целую когорту профессиональных революционеров, ставших «властителями дум» нескольких поколений. Их воспевал Некрасов, Брюсов, Клюев. Ими восхищался Леонид Андреев, Всеволод Гаршин, Ольга Форш, Софья Ковалевская (повесть «Нигилистка»). Владимир Короленко в рассказе «Чудна́я» изобразил непреклонный и непримиримый тип девушки-революционерки.

Люди эти действовали не ради славы, выгод и власти, а лишь исключительно по непоколебимому убеждению в своей правоте. В их полном самоотречении во имя Революции, отсутствии лукавства, двуличия, притворства и был секрет их силы, влияния, их огромного авторитета: люди просто чувствовали их непререкаемую нравственную власть над собой.

Волна политического террора захлестнула империю. Он оказался непобедим по одной, весьма веской причине: общество в значительной мере оправдывало его. Точно так же, как суд присяжных под председательством А. Ф. Кони оправдал революционную эринию – народоволку Веру Засулич, стрелявшую и ранившую петербургского градоначальника генерала Трепова, по приказу которого был жестоко избит в тюрьме политзаключённый Боголюбов (с которым Засулич никогда не встречалась и вообще не знала его).

Выстрел Веры Засулич произвёл огромное впечатление на революционеров и положил начало массового перехода народников к экспроприациям и к террору, то есть к индивидуальным, выборочным, «точечным» убийствам представителей властной иерархии. В том же 1878 г. Сергей Степняк-Кравчинский в ответ на казнь революционера И. Ковальского заколол кинжалом шефа жандармов Мезенцова. Похоже, что террористы следовали наказу Пугачёва: « Рубите столбы, а заборы сами повалятся!»

Напуганные ростом дерзких покушений неустрашимых народовольцев и в противовес им представители знатных аристократических фамилий (Воронцов-Дашков, Шувалов и др.) создали в 1881 г. тайную организацию «Священная Дружина» для защиты монархии такими средствами, как бессудное физическое уничтожение лиц, подозреваемых в революционной деятельности. Подобные расправы обосновывались тем соображением, что предать суду этих лиц было не возможно, так как за отсутствием улик суд их оправдал бы. «Священная Дружина» попыталась даже вести с «Народной Волей» переговоры о прекращении террора.

Но что могли поделать защитники самодержавия, когда террор уже вовсю гулял по стране, когда револьвер и бомбу брали в руки даже юные курсистки и гимназистки, когда, по словам злобствующего пошляка В. Розанова, «девочка почти 16-ти лет командовала 1-м марта» (в злобе этой отразилось всё одиночество немощной, жалкой, самовлюблённой душонки, привыкшей жить только для себя). Тот же Розанов назвал Софью Перовскую «революционной богородицей»: личность казнённой, но несгибаемой девушки-террористки уже с 1880-х годов неотделима от легендарного ореола; она была «канонизирована» как своего рода революционная «святая».

В героическую летопись борьбы с деспотизмом вписываются всё новые и новые трагические имена. Славные традиции воительниц-народоволок продолжили участницы боевых эсеровских дружин и отчаянные анархистки, сочетавшие в себе черты пламенных революционерок с религиозной экзальтированностью языческих жриц. Такой была «барышня-крестьянка» Мария Добролюбова (1880-1906), сестра поэта-мистика Александра Добролюбова, обладавшая редкой физической красотой, обаятельным духовным обликом и входившая в боевую организацию эсеров-максималистов. Личностью Марии Добролюбовой навеяно стихотворение А. Блока «Деве-Революции» (1906), записавшего в своём «Дневнике»: «Главари революции слушали её беспрекословно...»

* * *

Мало кто знает сейчас о валькирии революционного террора – Марии Спиридоновой. А ведь в грозном 1918 г. эта тридцатидвухлетняя политкаторжанка, будучи харизматическим лидером левых эсеров, оспаривала у Ленина роль вождя Русской Революции.

В 1906 г. Спиридонова, молоденькая радикалистка дворянского происхождения, приговорила к смерти некоего Луженовского – организатора массовых расправ над бунтующими тамбовскими крестьянами – и привела приговор в исполнение, изрешетив карателя пулями. Полицейская и казачья охрана до полусмерти избила террористку, на всю жизнь повредив ей слух и зрение.

Военный суд приговорил её к повешению, которое, однако, ввиду огромного общественного резонанса, было заменено бессрочной сибирской каторгой, где Мария и провела 11 лет, до февраля 1917 г. А уже летом того же года она – безоговорочно признанный вождь и кумир революционного Кронштадта. Её, худенькую, измождённую каторгой, полуглухую и полуслепую, слушали, затаив дыхание, лихие сорвиголовы – вооружённая до зубов разудалая матросская вольница, обожавшая свою любимицу, как французские воины обожали Жанну д’Арк.

По воспоминаниям очевидцев, от зажигательных речей Спиридоновой и от неё самой веяло таким жаром, что казалось, будто изнурённое тело её – только хрупкая материальная оболочка, сдерживающая ярый огонь, бушующий внутри.

Когда большевики узурпировали власть и положили конец мечтаниям о Вольных Советах, Спиридонова снова выступила с открытым забралом, став глашатаем «Третьей Революции»: «Теперь, как при царизме, в моей руке будут тот же револьвер, та же бомба!» Но было поздно. Восстание левых эсеров и анархо-коммунистов было жестоко подавлено, более двухсот его участников было расстреляно, сама Спиридонова арестована, судима, но вскоре освобождена (амнистирована). Впрочем, ненадолго: последовали нескончаемые аресты, тюрьмы, лагеря. Последний арест – в 1937 г. А в сентябре 1941 г. Мария Александровна, вместе со своим мужем и другими заключёнными, была расстреляна в орловской тюрьме накануне сдачи города немцам.

* * *

Легенды о Героях и Героинях нашего времени как будто бы не успевают сложиться. Слишком близко, на наших глазах совершён подвиг, он не успел ещё стать легендарным. Но некоторые имена верных до смерти соратников, кровью запечатлённые в истории Русского Сопротивления, уже переросли привычные человеческие измерения и возвысились до героических образов эпического масштаба.

Борьба продолжается!

Доброслав

http://ru.narvol.org/nasledie-dobroslava-svoim-putyom/

из группы ВКонтакте "Доброслав ╔╬╝※☼※╚╬╗ Стрелы Ярилы" (родственники и Соратники Доброслава):

Mark Likhtner писал(а): По Этой Ссылке Можно Скачать Праздник Купалы за 2002 год... (692 МБ)
http://yadi.sk/d/HdSoFCsZ2o9kZ

22 Feb at 4:02 pm

Доброслав ╔╬╝※☼※╚╬╗ Стрелы Ярилы писал(а): "В начале была Мать". Новая работа Доброслава.

File V_NAChALE_BYLA_MAT.doc (289 кБ)
http://vk.com/doc86159865_173939480

17 Apr at 10:41 am

Доброслав: "Наш Марш"

Мы идём, отбивая шаг.
Пыль столетий у нас под ногами.
Ветер битвы свистит в ушах;
Кровь и Ненависть! Кровь и Пламя!

Пусть сгорит этот пошлый мир, -
Мы проходим победным маршем.
Мы сегодня справляем пир
Праведной мести, радости нашей

Чтобы стала Земля иной,
На Руси чтобы было чисто,
Мы железной сметём метлой
Паразитов и сионистов.

Пусть грохочет свободный смех,
Трус дрожит пусть от наших песен,
Мы предателей Родины всех
На фонарных столбах повесим.

Поднимайся, Свещенный Стяг, -
Коловрата Славное Знамя.
Пусть трепещет Лукавый враг;
Кровь за кровь! И Победа с нами!

http://vk.com/club19851405

У них в группе появились новые видеоролики. Посмотреть их не удалось. Интересно, возможно ли их как-нибудь скачать и потом сделать голос из них отдельно, как Вы обычно делаете? Вот ссылка - видео вконтакте